Страсти по Магдалине

Он неожиданно вздрогнул, то ли от испуга, то ли от вечерней прохлады. Поднял на неё глаза, и взгляд его уколол женщину в самое сердце. Большие карие глаза смотрели с тоской и печалью, как будто извинялись за какой-то проступок, который еще не совершен, но обязательно, неизбежно произойдет. И он уже был готов просить у неё прощение за её же несбыточные мечты. Покаяться перед этой красивой женщиной за ту надежду, которую, может быть, он и сам невольно подарил ей. Обхватить сейчас руками её стройные ноги, прижаться лицом к складкам тонкой одежды, вдохнуть сладкий аромат её тела и не отпускать её никуда. Не любить её он не мог! Она заполнила всё его существо, всё сознание, всю душу сковала незримыми оковами и завладела его сердцем. Но и признаться в этом сейчас перед ней он не решался. Даже этот дом, его уют, её забота и теплота, все нравилось ему, но было пока чужое. Всем этим он пользовался как-бы в долг, как будто ненадолго это было дарено ему. И всё это должно будет закончиться как раз тогда, когда он уже и сам поверит в то, что всё это его и принадлежит ему: и земля, и дом, и она сама. Как он мог сейчас уступить ей, поддаться её чувству, жестоко обмануть её, когда и сам до конца не мог уже понять своих собственных желаний. Одно он знал и видел, наверное: она уже любила его. Скрыть этого было невозможно. Жизненная сила, заложенная в этой хрупкой женщине, восхищала его и пугала одновременно. Он боялся, что эта сила однажды полностью поглотит его, лишив воли и разума. Одиночество всей его прошлой жизни противилось такому напору неизведанной любви, неиспытанной страсти. И все же любовь её затмила для него сейчас всё это огромное звездное небо. И когда тихими вечерами он выходил во двор смотреть на это небо, то искал на нем её самую яркую звезду, от далекого света которой тихо плакало его сердце и нежилось в нежданно подаренном счастье. Но это были пока только его мечты. И он качнул головой, прогоняя их.

Мириам уловила этот жест и невольно отшатнулась от него. Выпрямилась, расправила поникшие плечи. На миг, только на один миг ей показалось, что он скажет «да». Так нежно весь вечер смотрели его глаза, улыбка блаженства играла на его губах. Но встретив немой отказ, женщина устыдилась своих высказанных чувств. Впервые она увидела в глазах мужчины не желание, а страх перед ней.

– Ты так ничего и не съел, – Мириам принялась перекладывать холодную рыбу на большое блюда, чтобы унести всё на кухню.

– Я не голоден, моя госпожа. Позволь, я уже пойду в свою комнату.

– Иди.

Он встал, вышел из-за стола. Не торопясь направился в сторону лестницы, но вдруг остановился, захотел вернуться и передумал. Какая-то внутренняя борьба не давала ему покоя, мешала сказать одно единственное слово. Мириам застыла и ждала.

– Ты очень красивая женщина, Мириам, – это всё, что она едва услышала. Иса развернулся и сошел вниз по лестнице.

Мириам поставила блюдо на стол. Её душили слезы. Она села, прикрыла лицо руками. И вдруг неожиданно поняла, что эти слёзы ещё долго будут застилать ей глаза и разрывать грудь. Их нужно было выплакать сейчас, пока она была одна, и ей никто не мешал, чтобы потом перед ним уже никогда больше не стыдиться этих слёз. Женщина тихонько зарыдала, прикрыв рот ладонями, стараясь приглушить невольные всхлипы.

Как привидение на террасу из темного угла коридора неслышно вышла Есфирь. Мириам испугалась её вида, бешено заколотилось сердце. Она прижала руки к груди, чтобы успокоить его стук.

– Что случилось, Есфирь? Такой поздний час, – женщина поспешно стала вытирать мокрое лицо.

– Прости, дочка, – старая кормилица не хотела помешать ей. – Но тебя спрашивает какая-то женщина. Говорит, что ты её знаешь.

– Кто она? Имя сказала?

– Сказала, дочка. Иоанна из дворца Ирода…

10.