Страсти по Феофану

Между тем Новгородец, Сурожанин и слуга Харитон на подводе прибыли к причалу. Их уже давно поджидали компаньоны-купцы и Роман с Симеоном. Занесли вещи в трюм, стали всматриваться в берег — не появится ли где Дорифор?

Вдруг Роман воскликнул:

   — Вот он! Вот он! На лошади!

И действительно: все увидели живописца, скачущего к ним, только пыль вздымалась из-под копыт. Но и справа, и слева, наперерез, выскочили отряды конных гвардейцев.

   — Всё пропало! — прошептал Симеон.

   — Не успеет, — согласился с ним Ерофей и махнул рукой безнадёжно.

Но не тут-то было: Феофан, практически уже окружённый, соскочил с седла и, метнувшись к морю, прыгнул в воду ласточкой. Это было очень рискованно, ибо корабли, пришвартованные к причалу носами и раскачиваясь на волнах, то и дело соприкасались бортами, норовя раздавить пловца.

   — Не спасётся, — Митрофан закрыл глаза ладонью и отвернулся.

   — Матерь Божья, помоги ему, — осенил себя крестом Харитон.

   — Жив! Плывёт! — заорал Симеон, прыгая и тыча указательным пальцем в сторону кормы соседнего судна.

   — Слава Богу!

   — Мы его сейчас выловим.

   — Капитан, отчаливай: как бы гвардейцы не попали на палубу.

В это время решетчатые ворота, створки которых были на канатах притянуты к берегам залива, открывая выход из бухты, начали с железным скрежетом сходиться.

   — Парус поднимай!

   — Не успеем!

   — Феофана тащите!

Уцепившись за верёвку, брошенную ему, Дорифор вскарабкался на купеческую ладью. Совершенно мокрый, в белой нательной рубахе и портах, прилепившихся к телу, он стоял босыми ногами в натёкшей луже. И бессмысленно улыбался, будто бы блаженный.

А ворота медленно съезжались.

   — Не успеем!

   — Ну, ещё чуток!

И какой-то доли секунды не хватило створкам, чтобы преградить им дорогу.

Судно Сурожанина вырвалось наружу.

   — Спасены! Спасены! — закричали все, обнимаясь, и радуясь.

Сын Николы глядел на Константинополь, отползающий от него, как поверженный, недовольный тигр, промахнувшийся на охоте. Феофан печалился только о Гликерье. Как она одна в этом страшном городе, средь недобрых, невеликодушных людей? Сможет ли прожить, выстоять и остаться самой собой? Как помочь бедной Хромоножке?

Чёрное море открывалось перед ними. Незнакомое, непонятное. Словно новая пора в жизни.

Часть вторая СТРАШНОЕ ПРОРОЧЕСТВО СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО

Глава первая

1.

Город-крепость Сурож тоже находилась под властью Генуи. По устройству она напоминала Галату — те же зубчатые фортификационные стены с бойницами, те же рвы и мосты, цитадель с замком консула и латинской церковью; то же управление — консул, назначавшийся генуэзским дожем, старший казначей — массарий, и судья — викарий, и полиция во главе с кавалерием. Но, в отличие от вотчины Гаттилузи, население Сурожа в основном состояло из русских — выходцев из Новгорода Великого и Москвы. Были они гостями[8] и возили из центральных княжеств Руси мёд, пушнину, воск и кожи, продавая их в Византии, а из Византии на Русь — украшения, ткани, пряности и вино. Возглавлял корпорацию русских гостей Некомат — друг и ставленник татарского темника[9] Мамая.

Здесь необходимо прояснить ситуацию с татарами. Некогда огромное мощное государство, именуемое нами традиционно Золотой Ордой, к середине XIV века из-за внутренних распрей распалось на части. Центр первой из них оставался по-прежнему в Сарае-Берке[10]. Правил там Келди-Бек. Во второй, чуть севернее, со столицей в Булгаре[11] заправлял Булат-Тиму. Третья часть располагалась в Крыму, где в Солхате[12] на троне восседал хан Абдулла. В 1370 году он умер, и его место занял Мухаммад-Булак.

И Сарай-Берке, и Солхат соперничали друг с другом, иногда доходило до вооружённой борьбы. (Этим, кстати, частенько пользовались русские князья: те, кто ссорился с Келди-Беком и не получал от него ярлык на княжение, ехал в Крым, чтобы получить ярлык от Мухаммада-Булака. И наоборот).

Во второй половине XIV века в Крымском ханстве на первые роли выдвинулся темник Мамай. Он не мог претендовать на престол, так как не был потомком Чингисхана, и успешно управлял от имени хана Абдуллы, а затем и Мухаммада-Булака.

С консулом Каффы — Лукиано ди Варацце — у Мамая сложились напряжённые отношения. Монтенегро презирал татар, так как многие из них до того времени оставались язычниками, не хотел иметь никаких контактов, а порой даже угрожал. И Мамай платил ему тем же. А зато с консулом Сурожа — Кристиано Торрилья — и главой корпорации купцов Некоматом дружил, получая неизменный процент от торговых сделок. И поэтому с удовольствием узнал о прибытии нового корабля из Константинополя. Митрофан с Некоматом поспешили в ставку хана в Солхате вскоре по приезде.