Страсть Клеопатры

Понятно, что природа связи между Клеопатрой и Сибил Паркер каким-то образом скрывалась в этих книгах. Даже не столько в книгах, сколько в их авторе.

Может, стоит показать эти книги Клеопатре?

Нет, пока нет. Она слишком уязвима. Она считает, что Сибил Паркер живет в ее сознании и ворует ее воспоминания. И ее вовсе не успокоит, если она узнает, что Сибил извлекает материальную выгоду из своих действий.

Нет, пока что он должен держать это при себе. Он должен заботиться о Клеопатре. Должен ее защищать, благополучно довести ее до конца этого путешествия. Но теперь он уже не мог отделаться от мысли, что, возможно, они вообще взяли не тот курс. Что им нужно вовсе не к Рамзесу Великому – им необходимо увидеться с Сибил Паркер.

19

Парк Хэвилленд

Бектатен еще никогда не путешествовала так далеко на север, и эти огромные просторы пугали ее. Эта часть Британии казалась намного более изолированной, чем изрезанная линия скалистого побережья, которое она теперь называла своим домом. Тут располагалась целая сеть шахт и копей, а также деревушки, где жили те, кто там работал. Вдоль нескончаемой вереницы зеленых холмов тянулись, казалось, такие же бесконечные каменные заборы. Время от времени среди множества холмов путнику встречался величественный особняк крупного поместья, напоминающий океанский лайнер, плывущий по воле волн.

Актаму объяснил, что Парк Хэвилленд как раз и был одним из таких поместий.

Почти весь путь Бастет пролежала у нее коленях. Когда же машина наконец остановилась, кошка внезапно села и, упершись лапами в стекло, стала вглядываться в тени за окном.

С этого расстояния поместье выглядело просто туманным сиянием, пробивающимся сквозь плотное переплетение ветвей скрывающих его деревьев, и напоминало звезду, встающую за погруженным в пелену тумана морем.

Энамон рассказывал, что автомобиль, на котором они путешествовали, ландоле марки «Юник», изначально предназначался для работы в качестве таксомотора. Сзади там имелись два ряда сидений, расположенных лицом друг к другу, и было предостаточно места, чтобы Бектатен могла прилечь, пока мужчины по очереди стояли снаружи на страже.

Во флакончике, который висел у Бектатен на шее, находился порошок, который она приготовила, перетерев несколько цветов «ангельского соцветия». Сейчас она высыпала его содержимое себе на руки и тщательно растерла. Когда ее ладони приобрели оранжевый оттенок, заметный даже в сумерках, она помазала тыльной стороной рук гладкую шерсть кошки и провела ладошкой у нее перед носом, чтобы та почувствовала запах пыльцы.

Заурчав, Бастет принялась лизать пальцы хозяйки. Когда Бектатен решила, что доза для кошки достаточна, она нанесла немного пыльцы на нос и губы себе.

Энамон занял свой пост часового в нескольких ярдах от припаркованной машины.

Актаму, следивший за действиями Бектатен, открыл заднюю дверцу ландоле.

Она потребовала, чтобы ее слуги подобрали по размеру шляпы на свои огромные головы, и приказ этот был выполнен. Теперь в этих шляпах и своих темных пальто они полностью растворились в окружающем их сумраке.

А затем установился волшебный контакт человека и животного – спокойно, тихо, без лишних движений.

Последнее, что Бектатен услышала, прежде чем начала видеть окружающий мир глазами Бастет, был мягкий щелчок, когда Актаму закрыл дверцу авто за кошкой, которую она своим приказом отправила в ночь.

Как и ожидалось, ей предстояла небольшая борьба с кошачьими инстинктами.

Услышав шорох какого-то убегающего в заросли грызуна, Бектатен была вынуждена сдерживать желание Бастет броситься за ним в погоню. Это был бессловесный контакт: она могла управлять поведением кошки, просто визуализируя то, что хочет от нее, и нужная реакция животного достигалась в результате короткой борьбы между тем, что хочется ей и что нужно хозяйке. Обычный язык здесь, как правило, был не нужен.

Они с кошкой вскарабкались на высокую каменную стену, которой было обнесено поместье, и спрыгнули на лужайку, откуда уже был виден большой дом.

Она увидела подъездную аллею, запруженную автомобилями так же, как и несколько дней тому назад, – все, как описывал ей Актаму. Кто бы сейчас ни собрался там внутри, все они, похоже, жили здесь постоянно. Вход в дом, парадное крыльцо и часть подъездной аллеи накрывал громадный навес размером с лондонский городской коттедж. Оба крыла дома заканчивались круглыми башнями из песчаника.

Все это, казалось, дышало средневековьем – округлые очертания здания, суровый аскетизм. Но вот сооружения из песчаника выглядели слишком чистыми и новыми, чтобы относиться к тому периоду. Поместье представляло собой один из многочисленных восстановленных образцов готической архитектуры, которые стремительно вырастали в стране на протяжении прошлого века.

А вот чего можно было ожидать от местных обитателей, при том что они являли собой некоторую угрозу, Бектатен пока не разобралась.