Страсть и надежда

И весь организм с головой во главе переключился с бессмысленного метания вокруг нерешаемой проблемы на смакование предстоящего удовольствия.

Перво-наперво Палыч вскипятил воду. И окатил кипятком чайничек изнутри, потом задумался, каким же именно чаем себя побаловать. Хотелось крепкого, стало быть, зеленый не подходит. А черный — опять же надо решить какой…

И тут в дверь постучали.

Сердце Палыча сладко защемило, он даже сам не понял, почему… Небось, опять какая-то авария в гостинице. А сердце глупое…

Но нет, не глупое. Дверь отворилась. В проеме стояла Рубина.

— Паша. Пашенька…

Палыч глазам своим не поверил — может, все же привиделось:

— Рубинушка?..

* * *

Баро возмущенно взмахнул руками — что он мальчик, что ли, по несколько раз давать свидетельские показания. Но к трибуне пошел.

— Господин Зарецкий, не могли бы вы описать, какого рода отношения связывали вашу дочь и обвиняемого? — начал Петр Архипович.

Хорошо, что Форс уже провел с Баро профилактическую беседу. Наверно, поэтому Зарецкий отнесся к вопросу всего лишь со сдержанным раздражением.

— Никаких отношений не было!

— Но вы же не станете отрицать, что ваша дочь и обвиняемый, ну, скажем, были просто знакомы?

— Вот именно — знакомы. И не больше того. И то без году неделя…

— Но, насколько нам известно, Максим Орлов ухаживал за вашей дочерью.

Не так ли?

— Что значит, "ухаживал"?! — Баро на удивление быстро освоил юридические штучки, придирки к словам.

— Хорошо, изменю вопрос: Замечали ли вы, что обвиняемый ищет встреч с вашей дочерью?

— Да, он несколько раз появлялся в нашем доме… Якобы по делу.

— Ваша дочь поощряла эти свидания?

— Что такое вы говорите. Да она однажды даже приказала охранникам вышвырнуть его из дома.

— Можете ли вы подтвердить, что ваша дочь не давала Максиму Орлову никаких обещаний.

— Моя дочь дала обещание только одному мужчине во время сватовства… И этот мужчина — Миро.

— Значит, это могло быть причиной для того, чтобы побудить обвиняемого к решительным действиям?

Баро промолчал. Если бы он не знал правды, сказанной ему Рычем, конечно бы, он сходу сказал: "Да!". Но он знал. И поэтому сказать "да" было очень трудно.

Однако Чугаев настаивал на ответе:

— Свидетель, вы не ответили на мой вопрос. Могло ли поведение вашей дочери повлиять на обвиняемого таким образом, что он решился устранить соперника?

— Я… я не могу этого сказать. Это же зависит от характера Орлова. А я его слишком мало и плохо знаю.

— Но чисто теоретически, вы допускаете, что у обвиняемого был мотив к такого рода действиям?

— Я протестую, — воскликнул Форс. — Обвинитель подталкивает свидетеля к оценке событий вместо их фактического изложения.

— Протест принят. Прошу обвинение переформулировать вопрос.

— Хорошо, начнем сначала. Молодой человек преследует девушку. Но та дает согласие выйти замуж за другого. Вы же не будете отрицать, что у данного молодого человека появляется мотив мести по отношению к более счастливому сопернику?

— Ну, конечно, в общем, такой мотив может появиться, чисто теоретически, — выдавил из себя Баро.

Форс возмущенно посмотрел на судью: что он творит? Как позволяет уйти обвинению во все эти предположительные "если бы, да кабы".

А Чугаев победно посмотрел в зал и гордо произнес:

— У меня больше нет вопросов.

— Свидетель, можете занять свое место, — судья посмотрел на часы. — Объявляю перерыв в судебном заседании до завтра.

Баро вернулся на свое место. Сел рядом с Кармелитой, хотел положить ей руку на плечо. Но она сбросила ее, дернув плечом. И тут же сама вскочила, убежала в коридор поджидать Люциту.

Глава 32

— Ну здравствуй, Паша.

— Боже мой…

Палыч подошел к Рубине. Нежно, как фарфоровую вазу, обнял ее, боясь поранить.

— Пришла…

— Я не могла не прийти.

— А я тоже очень хотел прийти к тебе. Но все не решался. Видно, вся решительность в молодости осталась.

— Да, — протянула Рубина. — Раньше ты был… — и запнулась, не умея словами сказать, каким замечательным был Паша

— А я и сейчас. Я ого-го. Я… — начал, было, хорохориться Палыч, но не смог долго фиглярствовать. — Как ты нашла меня?

— Да так… — загадочно улыбнулась Рубина. — Уши открыла, глаза открыла. Много наслушалась, кой-чего насмотрелась. Голову включила, когда голова путаться начинала, сердце помогало. Вот и нашла.

— А ты все такая же умница. И красавица!

— Оставь, Паша. Умница — еще может быть, а что до красавицы…

— Ах, да. Я ж забыл, еще и скромница… Вот как в жизни бывает, живем в одном городе и ничего друг о друге не знаем… То есть, знаем, но…

— Отчего ж ты раньше не пришел. Если знал… Почему?! Если знал, что я рядом?

— Боялся.

— Чего? Бунтарь ты мой!

— Я не знал, как ты встретишь меня. Не был уверен, что ты будешь рада меня видеть.

— Да как ты такое подумать только мог?

— Мог, Рубинушка, мог. Я же убийца твоего брата. Родного брата!

* * *

Кармелита не сразу догнала Люциту. Та сидела у самого выхода и поэтому уже успела уйти далеко. Кармелита пантерой вцепилась ей в плечо:

— Эй, стой! Что ты сейчас наговорила?

— Что видела, то и сказала, — холодно ответила Люцита.