Страсть

Они наблюдали, как Дэни опустился на колени рядом с парой и развернул свиток пергамента. Даниэль вспомнил: Это была их лицензия на брак. Он написал все это себе на арамейском языке. Он должен был совершить обряд. Кэм попросил его месяц назад.

Лилит и Кэм перечитывали документ. Им было хорошо вместе, вспомнил Даниэль. Она писала песни для него и проводила часы, выбирая полевые цветы, вплетая их в его одежду. Он отдал всего себя ей. Он слушал ее мечты и смешил ее, когда ей было грустно. Это были лучшие стороны их обоих, и когда они спорили, целое племя слышало об этом — но ни кто из них еще не был таким темным, какими они станут после их разрыва.

— В этой часть прямо здесь, — сказала Лилит, указывая на строку в тексте. — Здесь говорится, что мы будем обвенчаны у реки. Но ты знаешь, что я хочу быть обвенчана в храме, Кэм.

Кэм и Даниэль переглянулись. Кэм коснулся руки Лилит. — Моя любовь. Я уже говорил тебе, что я не могу.

Что-то горячее появилось в голосе Лилит. — Ты отказываешься жениться на мне на глазах у Бога? В единственном месте, где моя семья одобрит наш союз! Почему?

— Стоп, — прошептала Шелби по другую сторону течения. — Я вижу, что происходит. Кэм не может жениться в храме…, он не может даже ступить в храм, потому что…

Майлз тоже начал шептать: — Если падший ангел входит в прибежище Бога…

— Все загорается, — закончила Шелби.

Нефилимы, конечно, были правы, но Даниэль был удивлен своим собственным разочарованием. Кэм любил Лилит, и Лилит любила Кэма. У них был шанс сделать их любовь счастливой, и к черту, то, на сколько Даниэль был обеспокоен, да и все остальное. Почему Лилит так настаивала на браке в храме? Почему Кэм не смог дать ей хорошее объяснение своего отказа?

— Я не войду туда. — Кэм указал на храм.

Лилит почти рыдала. — Тогда ты не любишь меня.

— Я люблю тебя больше, чем я когда-либо мог представить, но это ничего не меняет.

Стройное тело Лилит, казалось, раздулось от гнева. Могла ли она почувствовать, что было что-то большее в отказе Кэма, чем просто какое-то желание отказать ей? Даниэль так не думал. Она сжала кулаки и издала длинный, пронзительный крик.

Казалось, земля затряслась. Лилит схватила запястья Кэма и прижала его к дереву. Он даже не сопротивлялся.

— Моей бабушке ты никогда не нравился. — Ее руки дрожали, когда она держала его. — Она всегда говорила самое страшное, а я всегда защищала тебя. Теперь я это вижу. В твоих глазах и твоей душе. — Ее глаза сверлили его. — Скажи это.

— Сказать что? — спросил Кэм испугано.

— Ты — плохой человек. Ты… я, знаю, кто ты.

Было ясно, что Лилит не знала. Она цеплялась за слухи, которые облетели общину, что он был злом, колдуном, членом оккультизма. Все, что она хотела, это услышать правду от Кэма.

Даниэль знал, что Кэм мог сказать Лилит, но он не скажет. Он боялся.

— Все плохое, что говорят обо мне, неправда, Лилит. — сказал Кэм.

Это была правда, и Даниэль знал это, но это было так похоже на ложь. Кэм был на грани худшего решения, которое он мог когда-либо принять. Это был он: момент, который разбил сердце Кэма так, чтобы оно гнило и превратилось во что-то черное.

— Лилит, — умолял ее Дэни, отнимая ее руки от горла Кэма. — Он не…

— Дэни, — остановил его Кэм. — Ничто, из того, что ты можешь сказать, не изменит этого.

— Правильно. Все разбито. — Лилит отпустила руки, и Кэм упал в грязь. Она подняла их брачный контракт и бросила его в реку. Он медленно вращался в потоке и тонул. — Я надеюсь, что проживу тысячу лет и у меня будет тысяча дочерей, таким образом, всегда будет женщина, которая сможет проклинать твое имя. — Она плюнула ему в лицо, затем отвернулась и убежала в храм, ее белое платье развевалось позади нее как парус.

Лицо Кэма побелело, как свадебное платье Лилит. Он потянулся к руке Дэни, чтобы помочь себе встать. — У тебя есть звездная стрела, Дэни?

— Нет. — Голос Дэни дрожал. — Не говори так. Ты вернешь ее, или…

— Я был наивным, когда думал, что мне позволено найти любовь со смертной женщиной.

— Если бы ты только сказал ей, — сказал Дэни.

— Сказал ей? Что произошло со мной, со всеми нами? Падение и все с тех пор? — Кэм наклонился ближе к Дэни. — Возможно, она права обо мне. Ты слышал ее: целая деревня думает, что я — демон. Даже если они не будут использовать это слово.

— Они ничего не знают.

Кэм отвернулся. — Все это время я пытался отрицать это, но любовь невозможна, Дэни.

— Это не так.

— Это так. Для таких душ как наши. Ты увидишь. Ты можешь протянуть дольше, чем я, но ты увидишь. Мы оба должны будем в конечном счете выбрать.

— Нет.

— Слишком поздно протестовать, брат. — Кэм сжимал плечо Дэни. — Это заставляет меня задаться вопросом о тебе. Ты никогда не думал… о переходе?

Дэни пожал плечами. — Я думаю о ней и только ней. Я считаю секунды, пока она не будет со мной снова. Я выбираю ее, как она выбирает меня.

— Как одиночество.

— Это не одиночество, — рявкнул Дэни. — Это — любовь. Любовь, какой я хотел бы и для тебя тоже…

— Я имел в виду: я одинок. И намного менее благороден, чем ты. В любой день. Я боюсь, что грядут перемены.