Страшное гадание

– Совершенно верно, миледи. Я назвала дочь в честь покойной леди Маккол… вашей тетушки, – спокойно сказала Флора, опустив глаза, и только нечистая совесть Марины позволила ей заметить мгновенную заминку в словах и некий промельк в прозрачных серых глазах. Неужто насмешка?

Марине вдруг стало не по себе. Впрочем, у нее всегда портилось настроение, стоило лишь заподозрить неладное по отношению к себе – такой уж уродилась. И все-таки… Флора явно усмехнулась! Почему? Что она такого знает о «русской кузине»? Что для нее Марина? Чудачка-дикарка, которая суется не в свои дела, и никто в замке ее не любит, прежде всего «кузен», к которому она, похоже, питает отнюдь не родственные чувства?

Предположения тотчас сделались для Марины реальнее всякой реальности. Кто мог наболтать такое Флоре? Агнесс! Конечно, Агнесс!

Вспышка ненависти была так сильна, что Марина ощутила во рту странный железный привкус, похожий на вкус крови.

Снова Агнесс переходит дорогу! Мало, что Десмонд в ее руках. Мало, что она спуталась с дьяволом, из-за чего Марина всю ночь протряслась от страха в чужой комнате и утром выглядела такой несчастной, что Джессика сочла за благо немедленно повезти ее развеяться, на прогулку. И Марина вынуждена была надеть ненавистную черную амазонку – Джессика не поленилась зайти в ее комнату и принести нелюбимое платье! Конечно, Марина не могла ответить неблагодарностью на такую заботу и покорно облачилась в хвостатое мрачное одеяние, чувствуя себя в нем сущей вороною. Понятно, почему Хьюго, седлавший им коней, даже не глянул на нее! И без того предостаточно поводов для ненависти к Агнесс, так она еще и восстановила против нее эту добродушную фермершу!..

– Может быть, еще кружечку сидра, миледи? – послышался тихий голос, и глаза Флоры участливо глянули в глаза Марион, словно и утешали и просили прощения.

Пожар угас мгновенно, без дыма и шипенья, потому что если Марина и бывала порой безобразно вспыльчива, то и отходчива была на удивление.

– С радостью, – сказала она весело. – Сидр чудесный!

И они с Джессикой выпили по новой кружечке, а потом, поблагодарив приветливую хозяйку и еще раз повосхищавшись «Аленкой», как мысленно называла девочку Марина, они отправились восвояси.

Настроение у Марины поправилось так же необъяснимо, как испортилось, и она, разогнав, как докучливых сорок, все свои обиды и неприятные мысли, пребывала в наилучшем расположении духа, любуясь зелеными холмами и стройным лесом, через который они проезжали. Вдали мелькала река, и Марина хотела попросить Джессику остановиться, посидеть на берегу, поглядеть на мерный перекат волн. Она была намерена не упустить ни малейшей радости этого дня! Она уже открыла было рот, и в эту самую минуту Джессика задала свой вопрос, на который Марина и ответила, ничуть не покривив душой. * * *

– Да, Флора очень мила! – согласилась Джессика, задумчиво глядя в голубое – ни облачка! – небо, и вдруг перевела на Марину острый взгляд: – А ее дочь?

– Ну, прелесть, конечно! Никогда не видела таких лапушек! – вновь воскликнула с жаром Марина. – И у нее такие удивительные голубые глазки!

– Между прочим, у Алистера были точь-в-точь такие глаза, – как бы о чем-то нестоящем, вскользь обмолвилась Джессика, но от Марины не укрылось, что ее рука, затянутая в багряную замшевую перчатку (в тон прелестной амазонке!), нервно вцепилась в гриву лошади.

В очередной раз за этот день Марина готова была стукнуть себя по лбу. Господи ты мой боженька! Ну надо же было ей уродиться такой забудькой?

Заспала, начисто заспала, поглощенная вчерашними событиями, разговор с Джессикой о ребенке Флоры! А та ведь только об этом и думает!

– Ну, у Джаспера тоже голубые глаза, так что вполне может быть… – осторожно сказала она, мысленно крикнув «кыш!» совершенно никчемушному, просто-таки бредовому предположению о том, что если бы она все-таки забеременела от Десмонда, то у их дитяти тоже были бы голубые глаза.

– Может быть, да, может быть, – рассеянно отозвалась Джессика. – Но вы забыли: Джаспер не способен иметь детей! Скорее всего это истинно дочь Флоры и какого-то голубоглазого простолюдина. – Она прикусила губу, как бы не решаясь что-то сказать, а потом виновато улыбнулась: – Вы, Марион, конечно же, сочтете меня ужасной дурой, но я… я устроила Флоре и этой девочке маленькую проверку, которой никто, уверяю вас, не заподозрил.

Марина смотрела непонимающе, и Джессика пояснила:

– Я не зря взяла с собой яблоко. Понимаете, я подумала, что люди благородного происхождения, даже выросшие в неподобающем месте, в нищете, у других родителей, так или иначе выдают себя. Возьмите хотя бы нашего конюха Хьюго… Впрочем, речь совсем не о нем. Если бы Элен являлась дочерью Алистера и Гвендолин (а ведь та была отнюдь не простолюдинка, у нее очень благородные предки!), она неосознанно потянулась бы к золоту, в этом у меня нет сомнений! А она выбрала яблоко, значит… значит, мне не о чем беспокоиться.