Страшно только в первый раз

– И одним из вопиющих несоответствий, которое бросилось мне в глаза, – произнес он, дойдя до самого непонятного и придав голосу максимум загадочности, – оказался тот факт, что в руках покойницы я обнаружил сборник стихов Буйкевича, подаренный тебе. Как такое могло произойти?

С этими словами сыщик достал из-под подушки припрятанную книжку. Он думал, супруга смутится, но ошибся.

– Не помню, кто-то вчера у меня попросил почитать, – легкомысленно махнула рукой Элла. – А я была навеселе, отдала.

– И не помнишь – кому?

– Представь себе, не помню.

Сыщик озадаченно почесал переносицу.

– Странно, такой ажиотаж, все так стремились ее получить, и ты… отдала по первой же просьбе.

– Я же говорю – пьяная была.

– Тогда еще кое-что хотелось бы услышать от тебя до завтрака. В частности, подробный рассказ о прошлогоднем празднике, – лежа на кровати и наблюдая за передвижениями бывшей супруги по комнате, Петр старался придать сказанному максимум искренности. – Все говорит о том, что корни произошедшего – там. Что случилось год назад?

Элла ненадолго задумалась, припоминая подробности.

– Праздник как праздник… Пили, ели, веселились, приколы всякие отчебучивали… куда без них! Сбитнев с камерой всюду зырк, зырк. Ревенчук с Лунеговым, у них, кажется, роман тогда был.

– Ты мне вчера об этом рассказывала, – Петр вскочил с постели, словно почувствовал между лопаток какое-то противное шевеление. – Только я, похоже, слушал вполуха. Сейчас, если можно, поподробней.

Улыбаясь, Элла потрогала его лоб:

– Не пытайся собирать морщин больше, чем способна дать твоя кожа, тебе это не идет. Про Ревенчук с Максом скажу так: что-то у них на том празднике случилось, расклеилось, но что – одному богу известно. Инга же научной работой занималась, в поликлинике не работала, о романе мы узнали с опозданием. Вечером за столом вроде как она за ним ухлестывала, а он ее игнорировал. Наутро все изменилось. С точностью до наоборот.

– Ты хочешь сказать, – Петр привстал, снова собрав морщины на лбу, – за завтраком Лунегов за ней ухлестывал, а она его игнорировала? Интересно, что же могло произойти ночью?

Элла покачала головой:

– Все покрыто мраком, увы.

– Да, машина времени сейчас мне бы не помешала, – мечтательно произнес Фролов, засунув кулаки в карманы трико и прохаживаясь по комнате. – Включил бы задний ход, слетал бы в прошлое и все бы увидел своими глазами. Меня бы никто не видел, а я бы увидел все. И все точки над «i» встали бы сами собой.

– Мне кажется, можно обойтись более простыми средствами, и машина времени не понадобится. Сбитнев все снимал на камеру. Даже многое из того, что не предназначалось для съемки. Антоша у нас без комплексов, уролог, этим все сказано.

Петр почувствовал, что от накопленной за этот час информации его голова вот-вот расколется на две половины. Как компьютеру, чтобы как-то усвоить, систематизировать полученные данные, ему требовалась срочная перезагрузка. Иначе – сгорит как старый винчестер.

Он взглянул на часы – половина восьмого. До официального подъема осталось полчаса. Он устал от разговоров, от вопросов и ответов. Хотелось в душ, чтобы отмыться от всего, что на него налипло за вчерашний вечер, ночь и утро.

Надев плащ, Петр вышел из корпуса, побрел вдоль стоянки и минут через пять оказался на поросшей травой, едва заметной дороге, ведущей к лесу. Именно по ней вчера на своей черной «бэхе» приехал патологоанатом. Приглядевшись, Петр различил на земле следы протектора. Без труда нашел место, где машина притормозила, рядом с ней появились следы туфелек, ведущие в сторону стоянки. Не узнать следы туфелек своей жены он не мог.

Он испытал облегчение. Макс подвез его супругу, но почему-то они решили скрыть от него, недипломированного сыщика, этот факт. Тайное стало явным, хотя и непонятным.

Зацикливаться на этом он не будет – не для того вышел на прогулку. Надо сделать главное – систематизировать полученные данные. Не все фигуранты дела были допрошены: разговор с парой Гридина – Буйкевич еще ожидал своего часа. Петр вынужденно взял тайм-аут, иначе многое могло вылететь из головы. Или превратиться в кашу.

Итак, совершено двойное изощренное убийство с абсолютно непонятным мотивом. Хотя удивительного в этом ничего нет. Если бы мотив лежал на поверхности, найти убийцу было бы намного проще, чем сейчас. Если Петр уверен, что преступление было запланировано, то мотив спрятан так глубоко, что до него не донырнуть даже с аквалангом.

Скорее всего, убийца – один. На это указывает винтик от очков, найденный возле трупа Цитрусова и подошедший к очкам, внезапно появившимся на трупе Ревенчук. Теоретически это могло оказаться случайностью, но Петру в такое стечение обстоятельств почему-то не верилось. Винтик – единственное, что связывало оба убийства. И винтик же являлся самым загадочным элементом во всем преступлении. По крайней мере – для сыщика Фролова.

Если предположить, что убийца – Олеся Пресницкая, она могла случайно потерять винтик, делая смертельную инъекцию Цитрусову, который почему-то не сопротивлялся.