Странствующий

— Объясните, почему же в американской церкви я не чувствовала Бога? Почему мне было там холодно и одиноко?

— Один иеромонах мне это так объяснил, — отвечаю. — Со времени распятия Христа духовно все люди выстраиваются по отношению к этому центральному вселенскому событию. Православные стоят на Голгофе у Креста и переживают это великое событие как собственное. Иудеи по-прежнему вопят: «Распни Его, распни!» Язычники распинают по их приказу. Католики и протестанты сидят в ресторанах и под шампанское с устрицами поглядывают из окна на Распятие, как на занимательное зрелище.

— А остальные: буддисты, индусы?..

— Их на Голгофе вообще нет.

— Но ведь во времена Распятия там и русских не было.

— Главное, как всегда, итог, — обобщаю. — Рим и Византия пали. Русь Святая приняла на себя Крест Христов. Русский народ Господь сохранил для решающих событий в конце мира. По пророчествам Святых отцов, именно Русь будет собирать со всех стран последних честных людей, способных принять сердцем Христа. В вашем случае, дорогая Жемчужинка, это уже случилось.

Научный диспут с аплодисментами

Тропинка петляет по ровному полю. На нас сеет мелкие капли нудный дождик. Серое небо и сырость прижимают мысли к мокрой осклизлой земле. Острая жалость к себе пронизывает и зажигает в груди раздражение. Такие мгновения разливаются в серое море, бушующее внутри. Солнце скрывается. Каждое движение ко благу дается с трудом. За шагом вперед — два назад. И ты ощущаешь тяжкую оставленность. Одиночество и слабость. Этот еще тут шлепает себе, как ни в чем не бывало…

— Валерий, — говорю сурово, — ты мне надоел.

— Бывает, — слышу в ответ.

— Ты действуешь мне на нервы.

— Случается, — ровно откликается он.

— Иногда мне хочется тебя треснуть.

— Тресни, если нужно.

— Слушай, а ты кто?

— Странник. Видишь: вот посох, вот сума…

— Это я уже слышал. Нет, ты кто, как говорят нынешние, «по жизни»?

— Сейчас странник, а кем раньше был — какая разница.

— Если спрашиваю, значит разница есть. Ты лучше ответь, не доводи до крайностей.

— Да ладно тебе, — отмахивается тот, как от назойливой мухи. А меня так и распирает, так и несет по бурному внутреннему морю на всех парусах.

— Реки, смерд!

— Вот пристал-то. Ну, ладно, в НИИ завлабом был, эсэнэсом, катээном.

— Переведи.

— Заведующим лабораторией в научно-исследовательском институте, старшим научным сотрудником, кандидатом технических наук, — нудно поясняет он.

— Ого. А ну-ка произнеси что-нибудь из той жизни. Из сокровищ великой науки.

— Вот искушеньице, ох-ох-онюшки…

— Хватит ныть. Давай.

— Ну ладно. Науку можно представить себе в виде обширного поля, заросшего как пшеницей, так и сорняками. Помнишь притчу из Евангелия о пшенице и плевелах? Апостолы спрашивают Христа, почему Бог не выкорчует плевелы, а Христос отвечает, что так будет до конца времен, чтобы вместе с плевелами не повредить и пшеницу. Наука помогает человеку с помощью техники экономить силы и время на добывание куска хлеба, на поездки по миру. Сейчас легче проповедовать Евангелие вселенной. Есть на то мощная полиграфия, Интернет, радио с телевидением. Но эти средства часто несут вред человеку. Ухудшается экология, растет поток ненужной информации, несущей стрессы и уносящей здоровье. Растет сфера потребления с огромным количеством ненужных и вредных товаров, услуг.

— Это понятно. Ты лучше скажи о познании мира.

— В этом вопросе то же самое: пшеница с плевелами. Вот, например, читал недавно бестселлер нобелевских лауреатов Стенгерса и Пригожина «Порядок из хаоса». Ты знаешь, они расписываются там в полной несостоятельности науки, отвергающей Творца. Они пишут: «Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу. Вместе с тем, как показывает биологическая и социальная эволюция, сложное возникает из простого. Как такое может быть? Каким образом из хаоса может возникнуть структура? В ответе на этот вопрос ныне удалось продвинуться довольно далеко. Теперь нам известно, что неравновесность — поток вещества или энергии — может быть источником порядка».

— Чего? Поток энергии — источником порядка? — удивляюсь заумной тарабарщине.

— Без комментариев, как говорится. Слушай дальше, раз напросился. «Но существует и другой, еще более фундаментальный вопрос. Налицо явное противоречие между статической картиной динамики и эволюционной парадигмой термодинамики. Мы знаем теперь, что существует более тонкая форма реальности, объемлющая и время, и вечность».

— И как же они определяют эту «тонкую реальность»?