Странствующий Морф

— Я рада, что ты не злишься на меня, — сказала она.

— Злиться на тебя? Я никогда не смогу злиться на тебя. Я понимаю, почему ты солгала. Я поступил бы точно так же. Это уже в прошлом. Мы можем все это забыть. У нас есть новое начало. — Он покачал головой, все еще улыбаясь. — Я не могу в это поверить. Ребенок. Наш ребенок.

Она наклонилась:

— Особый ребенок, — прошептала она. — Рожденный от тебя и меня, от наших двух миров, от нашей крови. Ребенок, который станет таким же лидером, как и ты. Я знаю это. Я могу это почувствовать.

Он привлек ее к себе и крепко обнял. Он никогда не любил ее сильнее, чем в этот момент. Он подумал, что, может быть, никогда снова не полюбит ее так сильно.

Ребенок.

* * *

Воробышек стояла в темноте, ее сердце бешено колотилось. Она слышала все.

Она все это слышала. Будет ребенок. Ястреб и Тесса собрались заиметь ребенка, и он будет первым из нового поколения детей.

Она пришла в поисках Ястреба, чтобы попросить его поговорить со Свечкой, успокоить маленькую девочку насчет ее места в семье, зная, что это будет значить больше, исходя от него, а не от нее. Она не собиралась подслушивать, но не смогла ничего с собой поделать. Она нашла их как раз в тот момент, когда Тесса рассказала ему о ребенке, и она не смогла уйти, не дослушав все остальное.

Она в нерешительности застыла на месте, не зная, что делать дальше. Должна ли она открыться им? Она ощущала себя шпионом, прячущимся в темноте, чтобы подслушать секреты, не предназначенные для ее ушей. Как они будут себя чувствовать, если она сейчас выйдет и позволит им узнать?

Наверное, лучше подождать. Если она ничего не скажет, то сможет подождать, пока они не расскажут остальным, а затем она притворится, что слышит об этом впервые. Что может быть лучше. Удобнее для всех.

Она бесшумно повернула обратно, оставив Ястреба и Тессу одних, закутавшись своей радостью и любовью. Однажды и ей захочется такого же, подумала она. Ей захочется иметь кого–нибудь, кто разделит с ней жизнь.

Тайну о ребенке нужно хранить, но на полпути к тому, чтобы присоединиться к остальным, она уже решила, что нужно рассказать Сове.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Рассвет был кроваво–красным. Ястреб никогда не видел такого, и это тревожило его по каким–то причинам, которых он не мог объяснить. Это было больше, чем из–за странности рассвета. И даже не из ощущения, что в нем было что–то зловещее. Он что–то сигнализировал, некий сдвиг в порядке вещей, наверное, что не было очевидным на поверхности, а ощущалось где–то в глубине, внутри, где подобные вещи вбивались клином и отказывались удаляться.

Все еще переполненный известиями о беременности Тессы, он поднялся в самом лучшем и самом многообещающем настроении. Неважно, какие у них шансы, несмотря на все препятствия, независимо от всего, что лежало впереди, он и Тесса преодолеют их, потому что у них есть ребенок, которого надо воспитывать и защищать. Он мало знал о младенцах, но все о детях, и он был готов был увидеть, что его ребенку будет дана каждая возможность вырасти сильным и здоровым. Даже в мире, который был почти весь уничтожен. Даже в мире, который он пытался покинуть. Ястреб хотел этого, как мало чего хотел за свою жизнь. Его ребенок, его и Тессы. Его рождение будет самым прекрасным событием, которое когда–либо случалось с ним. Оно давало ему надежду; оно заставило его почувствовать, что все, через что он прошел или мог пройти в грядущие дни, стоило того.

Его эйфория была затенена, но не заслонена этим странным рассветом, и когда они отправились утром в путь, он по–прежнему улыбался в душе при мысли о своем секрете. Младенец. Что может быть чудеснее этого?

Он подошел к Тессе, когда она еще спала, и разбудил ее, обнял и поцеловал ее, и сказал, как сильно он ее любит, как он рад и взволнован. Она обняла его в ответ, и на несколько мгновений гнетущая атмосфера восхода солнца исчезла за яркой завесой их счастья.

— Мы расскажем остальным за завтраком, — прошептал он ей.

— Подождем до вечера, — настаивала она. — Я хочу сначала рассказать Сове. Я хочу, чтобы она узнала прежде всех остальных.

Он быстро согласился и пошел будить остальных и готовиться к отправлению с таким энтузиазмом, что некоторые посмотрели на него так, как будто он сошел с ума. Он не обращал внимания на их взгляды, бормочущие комментарии и все остальное, охваченный своим собственным праздником.

— Постарайся взять себя в руки, Человек—Птица, — проворчал Ягуар, когда его терпение почти исчерпалось от такой эйфории. — Ты выглядишь одержимым или чем–то подобным. Это на самом деле пугает.

Сова, подкатившаяся к вездеходу, услышала это замечание. Она постояла достаточно долго, чтобы ухватить Ястреба за рукав:

— Не слушай его.

Ястреб посмотрел на нее и пожал плечами:

— Не волнуйся. Он просто Ягуар.

— Знаю. Но тем не менее. — Она усмехнулась. — Ты выглядишь, как будто у тебя есть секрет, которым ты должен поделиться.

Он остро посмотрел на нее, уловив удовольствие, которое отражалось в ее глазах.

— Ты знаешь, да?

— Да.

— Тесса сказала тебе?