Странствия Лагардера

– Как раз говорить-то особо не стоит, – ответила донья Крус. – Наверху над нами Пейроль – вдруг он не спит и все слышит?

– Я буду с вами весь день, – улыбнулась Марикита, – и мы еще наговоримся вдоволь. Спите до утра – думайте о счастье, которое вас ожидает.

Поцеловав на прощание Аврору и донью Крус, цыганочка побежала на темную лестницу, но скользнула сначала не вниз, а вверх: приложив ухо к двери комнаты Пейроля, она прислушалась. Интендант спал как убитый.

Тогда маленькая цыганка, в сердце которой тайная радость мешалась с тяжкой тоской, вернулась в свою комнату, упала в кресло и тоже крепко уснула. Она исполнила больше, чем долг: она вступила в борьбу за счастье человека, который был ей до­роже всех на свете, – первого человека, взволновавшего ее сердце.

На другое утро фактотум Гонзага проснулся рано. Марикита же – еще раньше. Они повстречались внизу у башни.

– Вы все обдумали? – спросил Пейроль. – Вы реши­лись?

– Да, – ответила цыганочка. – Сегодня я к вашим ус­лугам, но завтра на рассвете покину Пенья дель Сид и вернусь только в полночь. Затем я буду находиться при больной до тех пор, пока ей будет угодно.

Такой план был интенданту не по душе – он предпочел бы, чтобы Марикита постоянно была рядом с Авророй. Но он боялся, что цыганочка вообще откажется прислуживать барыш­не, и к тому же не подозревал, что эта кратковременная отлуч­ка может иметь какое-то отношение к Авроре и Лагардеру. Поэтому он лишь мягко попытался разубедить девушку:

– Так ли важно ваше путешествие, дитя мое?

– Простите, – возразила маленькая цыганка, – у каж­дого свои дела. Я же не спрашиваю, что привело вас сюда.

– Это правда, – прикусил губу Пейроль. – Поступайте как знаете, дитя мое. Вы деятельны, смелы и во всем до­стойны своего отца…

– Мы с ним идем прямым путем, – гордо отвечала Марикита. – Никто, даже сам Господь Бог, не упрекнет нас в том, что мы забыли о чести. Дух обитателей Пенья дель Сид так же крепок, как стены этой башни. Но если под ее своды посмеет ступить бесчестный человек или трус – она обрушит­ся ему на голову!

Интендант смерил глазами расстояние от фундамента до вершины этого каменного гиганта и невольно содрогнулся: как ни огромна была башня, расстояние, отделявшее Пейроля от звания честного человека, было куда больше! Успокоившись, он усмехнулся про себя: «Малютка говорит языком своих предков – мавров. Но мавры в Испании давно сделали свое дело и удали­лись».

Окно в комнате Авроры растворилось; показалась темная головка доньи Крус. Пейроль довольно улыбнулся: во-первых, птички и не думают улетать из клетки, во-вторых, хорошо, что Флор застала их за столь ранней беседой. Пленницы увидят, что цыганочка предана их врагу, и не станут переманивать ее на свою сторону.

Он поклонился донье Крус (та не ответила) и, повернув­шись к Мариките, сказал так, чтобы услышала Флор:

– Ну что ж, раз вы согласны не служить – ваша гор­дость выше этого, – но помогать барышням, можете теперь подняться в комнату и засвидетельствовать им свое почте­ние.

– Сию минуту.

– Постойте! – понизил голос интендант. – Помните, о чем я предупреждал: не слушайте ни единого слова из того, что будет говорить наперсница мадемуазель де Невер, – все это ложь. А еще лучше – передавайте все ее слова мне.

Марикита, отвернувшись, скорчила презрительную грима­ску и с достоинством ответила:

– Этого я делать не буду. Я никому не передаю ничьих слов. Как бы вы сами стали мне доверять, если бы знали, что я могу где-нибудь пересказать ваши речи?

– Ваша правда, – признался Пейроль. – С вами труд­но не согласиться. Поступайте так, как велит вам ваше сердце, к вашей собственной выгоде. Я же вознагражу вас так щедро, как вы и представить себе не можете.

– Что вы имеете в виду?

– Мы еще не говорили о плате за труды, дитя мое. На­значьте вашу цену.

– Вы сами, сударь, сказали, что моя гордость не позволя­ет мне быть в услужении!

– Верно, но я обязан предложить вам вознаграждение за то, что лишаю вас свободы. Вот кошелек – соблаговолите принять его.

– Цена ухода за больной – не деньги, а признатель­ность, – ответила Марикита. – И я надеюсь, что молодая герцогиня испытает ко мне добрые чувства. Этого довольно. До свидания, сударь.

«Какая своенравная дикарка! – подумал интендант, когда цыганка, словно козочка, легкими прыжками унеслась прочь и он остался один. – Хорошо, однако, что и отец, и дочь пре­зирают золото, из-за которого совершается столько преступле­ний… Значит, все деньги я могу оставить себе! Да и вообще дела идут как нельзя лучше. Если мой хозяин не допустит в эти места Лагардера, то я проведу в Пенья дель Сид неплохую зиму!»

Пейроля просто нельзя было узнать: он стал похож на че­ловека, получившего пожизненный пенсион и мечтающего те­перь закончить свои дни, как положено доброму, хорошо обеспеченному и беззаботному буржуа. Великие преступники любят отдохнуть от дел в тихой гавани. Там они, счастливые и довольные, наслаждаются долгожданным покоем; там и насти­гает их правосудие – небесное или земное.