Странствия

«Брокен города моего Понгора, я, повелитель семя поколений и власы главы твоей, посылаю тебе улыбку уст моих, дабы приумножить тем твою честь. Вследствие сообщений, поступивших ко мне от китайцев и подкрепленных ими торжественной клятвой всем богам, их веры о преступных деяниях этих чужеземцев, что на море — пираты, а на суше — грабители чужого имущества, обагряющие руки свои в крови тех, кто пытается оказать им законное сопротивление, как это известно повсюду на земле, все воды которой они, подстрекаемые алчностью, избороздили, не оставив ни острова, ни берега, ни порта, ни реки, которых бы не изничтожили действиями столь постыдными, что я страшусь повторять их из боязни оскорбить всевышнего. Сведения эти показались мне достаточным основанием для того, чтобы предать чужеземцев положенной законами государства каре, а посему я представил это дело на суд правительственных шумбинов, которые поклялись мне, что чужестранцы эти заслуживают тысячи смертей. Я согласился с их мнением и приказал перетанде известить тебя, что в четырехдневный срок надлежит привести в исполнение вынесенный мною приговор. Однако, ввиду того что сегодня все высокородные женщины твоего города, коих я почитаю своими родственницами, просили меня, взывая к имени короля — усопшего отца моего и повелителя, чтобы я помиловал этих чужестранцев, приводя в письме своем доводы, побудившие меня не отказать в их просьбе, я почел за благо пощадить чужеземцев, ибо побоялся, если я отвечу отказом, как бы крики женщины не были услышаны на самых высших небесах, где царствует тот государь, коему по природе его свойственно соболезновать слезам, пролитым с добрыми намерениями людьми праведными, ревниво блюдущими его закон. И ныне, освободившись от слепых страстей, порожденных плотью, я пожелал, чтобы гнев мой не повлек за собой пролитие крови этих несчастных. А посему приказываю тебе, как только эта родственница моя, прекрасная девица благородного происхождения, передаст тебе настоящее подписанное мною письмо, которое я начертал с великим удовольствием, ибо мне приятно было выполнить просьбу тех, кто ко мне обратился, отправиться в тюрьму, куда ты заключил этих чужестранцев, и без малейшего промедления приказать их освободить, снабдив их за счет моей казны судном, а также всем необходимым, чем заповеди господни повелевают тебе наделить их, следя за тем, чтобы скупость не сжимала твоей руки. А что до того, чтобы представить их мне до их отъезда, то от этого уволь. И для них это будет тягостно, да и мне как королю не приличествует видеть людей, кои, так много зная о боге, так мало блюдут его законы, ибо обычным для них является присваивать чужое.

Совершено в Бинторе в три шавеки первого мамоко Луны ^{246}, в присутствии брови моего правого зрака, матери моей и госпожи всего моего государства.

Хирапитау Шинанкор Амбулек, твердая опора всякого правосудия».

Получив в руки письмо короля, девушка немедленно отправилась в путь, едва успев распрощаться с теткой, и так спешно, что в скором времени оказалась в Понгоре и передала письмо брокену, который, прочитал его, собрал всех перетанда и шумбинов правосудия и отправился в тюрьму, где к этому времени мы находились уже под усиленной охраной. Увидев брокена, мы все в один голос три или четыре раза вскричали: «Господи боже, смилуйся над нами!» — от чего он и все те, кто пришел с ним, почувствовали такую к нам жалость, что иные расплакались. Брокен между тем утешил нас прекрасными и прочувственными словами и приказал тут же снять с нас кандалы и наручники и, выведя на двор перед тюрьмой, рассказал нам все, как было и какие обороты принимало наше дело, о чем мы до сих пор не имели ни малейшего понятия, так как приставленная к нам многочисленная стража не давала проникать к нам никаким вестям извне. После того как он велел прочесть письмо, которое прислал ему король, он сказал нам:

— Очень прошу вас ради меня, раз господь уже оказал вам такую милость, сумейте совершить угодное ему, воздав должную хвалу и славословия, ибо, если он увидит, что вы благодарны, он ниспошлет вам оттуда, откуда происходит все на свете, радость и упокоение вплоть до скончания века, что для нас несравненно лучше, чем жить несколько дней среди мирских невзгод, в которых не обретешь покоя, а лишь величайшие труды, страдания и скорби, и прежде всего нищету, вершину всех бед, из-за которой души наши совершенно уничтожаются в бездонной пропасти Обители Дыма.

Глава CXLIII

О том, что с нами еще произошло, прежде чем мы прибыли в Лиампо, а также некоторые сведения об острове лекийцев