Странствия

А посему очень прошу тебя, как сына, равного единокровным сыновьям моим, быть настолько любезным и прислать мне с Финжиандоно, направленного мною навестить мою дочь, одного из этих трех, которые, как меня уверяют, проживают у тебя, тем более что, как тебе известно, этого требует и моя длительная болезнь, и недуги, терзающие меня, и тяжелая грусть моя, и великая скука. Если же в состоянии моем наступит какое-либо ухудшение, пусть не тревожится шеншикожин, — честью своей и моей заверь его, что он немедленно и беспременно отправлен будет назад. Подобно сыну, желающему угодить своему отцу, сделай так, чтобы я увеселился созерцанием этого чужеземца, и выполни мою просьбу. Остальное же, что я в настоящем письме оставил недосказанным, передаст тебе Финжиандоно, через которого прошу тебя поделиться добрыми вестями о себе и о дочери моей, ибо ты знаешь, что она бровь правого глаза моего, созерцание коей веселит мое лицо. Совершено во дворце Фушеу, седьмого мамоко луны». Прочитав это письмо, наутакин обратился к нам:

— Король Бунго, мой повелитель и дядя мой, брат моей матери, но прежде всего он мой добрый отец. Называю его так, ибо он отец жены моей; по этой-то причине и любит он меня столь же крепко, как если бы я был одним из собственных сыновей; уверяю вас, мне так хочется выполнить его желание, вследствие великого чувства благодарности, которую я к нему испытываю, что охотно подарил бы значительную часть земель своих, только бы господь помог мне доставить ему удовольствие и дал мне возможность направить одного из вас к нему, ибо посещение ваше было бы для него драгоценнее всех сокровищ Китая. А теперь, когда вы услышали от меня изъявление моего желания, очень прошу вас согласовать и ваше с моим: пусть один из вас двоих выразит готовность поехать к королю Буунго, которого я почитаю отцом своим и повелителем, ибо того третьего, коего я поименовал родичем, я не могу отпустить от себя, пока он окончательно не научит меня стрелять из мушкета.

На это мы, Кристован Барральо и я, ответили, что мы целуем руки его величества в благодарность за намерение воспользоваться нами и просим, раз это его величеству угодно, указать, кого он избирает, ибо тогда тот немедленно начнет собираться в путь.

Князь на мгновенье задумался, кого выбрать, а потом, указав на меня, произнес:

— Пусть поедет кто повеселее и не такой серьезный. Он более придется по вкусу японцам и отгонит от больного печаль. Рассудительная важность для недужного не годится: она нагнала бы на него грусть и тоску и заставила бы его лишь больше томиться.

Последняя мысль привела наутакина в веселое расположение духа, и он обменялся с окружающими несколькими шутками и остротами. Пока он вспоминал всякие поговорки и изречения, до которых японцы большие охотники, вернулся Финжиандоно, которому он меня немедленно препоручил, настойчиво прося его позаботиться о полнейшей моей безопасности, что меня чрезвычайно обрадовало и окончательно рассеяло опасения, которые у меня раньше были из-за недостаточного знакомства с этими людьми. Наутакин велел выдать мне двести таэлей на дорогу, после чего я собрался как можно быстрее, и мы отправились в путь, Финжиандоно и я, на гребной лодке, которую они называют фунсе.

Переход с острова Танишума на другой остров занял всего одну ночь, и утром мы оказались в бухте под названием Хиаманго, откуда отправились в красивый город Куангешума. Продолжая свой путь с сильным попутным муссоном, мы на другой день прибыли в славное местечко Тонора, откуда за дневной переход добрались до Минато, где переночевали, а затем прошли в Фиунга. Делая, таким образом, каждый день, остановки и пополняя на берегу свои запасы провианта, мы дошли до крепости короля Бунго под названием Оски, в десяти легуа от столицы. В этой крепости Финжиандоно задержался на два дня, ибо комендант ее, его свойственник, был очень болен. Там мы оставили лодку, на которой прибыли, и проследовали уже сухим путем в столицу, куда прибыли в полдень. Так как было не время являться во дворец, мы с Финжиандоно отправились к нему домой, где его жена и двое его сыновей приняли меня очень любезно. Пообедав и отдохнув с дороги, хозяин переоделся в придворную одежду и в обществе нескольких родичей поехал со мной верхами во дворец. Король, узнав о его приезде, велел одному из своих сыновей встретить нас на площадке перед дворцом. Юноше было девятнадцать — двадцать лет; сопровождали его знатные люди; одет он был богато, и перед ним шло несколько человек — стражи с булавами. Взяв Финжиандоно за руку, он обратился к нему с улыбкой, озарившей его красивое лицо:

— Твой приезд во дворец государя моего принесет тебе великую честь и радость. Отныне дети твои за то лишь, что они твои дети, будут в большие праздники есть за моим столом.

На это Финжиандоно, простершись ниц, ответил: