Странствие

Волочить их будет неимоверно тяжело, хоть Эвет Хакни и облегчил задачу Маурирта, рассказав на прощание о Болотном притоке. Оказалось, что он полноводен — самый левый приток собирает воду с болот и западных склонов гор, значительно более снежных. «Вот она — помощь Странствующего Бога, ответ на мольбы!» — понял Гулуй, как только услышал слова Эвета. Тащить бревна сквозь отроги гор в Битву и дальше к Ноге Улитки пришлось бы до самой весны, но, повернув на юг, они пройдут гораздо меньшее расстояние и сплавят дерево по Болотному притоку.

Ближе к Лесной деревне сотня легионеров во главе с Бурсом, выставив щиты прошла вперед. Всадники ступали частью по бокам, частью позади — вперемешку с пешими, Гулуй же с искателями, союзничками, Улу, Ракином и Слепым Капитаном ехал на Демоне за передней сотней. Она казалась ему гигантской вороной, окунувшейся в сталь. Чешуя доспеха, защищающая туловище, поблескивала даже под хмурыми тучами на фоне черных рукавов, таких же черных боевых наручей с легионными пометками, холщовых двойных туник и шерстяных брюк. Гулуй отцепил шлем от накрупника и надел его. Боязни слабосильных тонка нет — просто привычка. Торсус всегда учил не пренебрегать защитой — одна отравленная стрела или копье, царапнувшее кожу, доставят немало хлопот Бату — лекарю Выживших, ехавшему где-то за спиной.

Чем ближе к деревне, тем сильнее нарастал гомон и своеобразный треск, щелканье и перестук тонка, будто слетелись оголодавшие дятлы со всей округи, ругаясь по-птичьему, накинулись на голые стволы. Просека у деревни расширялась в небольшую площадь, и тысячи тонка сгрудились на ней битком.

Легионеры перестроились полукругом, создавая оцепление и отпихивая тонка щитами. Гулуй прогарцевал вперед и подозвал Кансаруса ближе.

— Оповести все их сборище, что мы можем перебить всех или угнать в плен и отправить на рудники, так как являемся верными союзниками Мглистого Бога, пропади он пропадом в своих болотах! Короче, скажи, Колыбель чтит договоры с тонка, и по приказу короля Кайромона лучшие ее воины пришли на помощь Мглистому. Напугай их и вслед добавь, что я снизойду, проявлю милость и не трону жителей обоих деревень, несмотря на войну. Мы лишь заберем их дерево — оно теперь наше по праву, и пусть не пытаются сопротивляться. Тех, кто посмеет мешать — ожидает смерть!

Кансарус выехал к переднему краю, поднял руку, призывая к молчанию. Тонка сперва не могли угомониться, но в итоге заткнулись. Дождавшись тишины, искатель набрал в грудь побольше воздуха и принялся отрывисто, гортанно щелкать — видно так можно трещать, выворачивая язык наизнанку, а горло превратив в свинцовую трубу. Выходило достаточно тихо, а делать нечего, глашатаев, разумеющих болотный язык, в столице не отыскать. Даже среди Искателей земли всего трое знают воробьиное наречие, и двое из троих сейчас рядом с Гулуем. Он посмотрел на Криуса. Второй искатель — щуплый, костлявый человек с треугольным лицом и маленьким подбородком под одеянием редкой бороденки. Хоть он и моложе собрата по гильдии, но перекричать Кансаруса не сумеет.

Между тем тонка напряженно вслушивались в речь искателя, недоуменно переглядываясь друг с другом. Их мужчины толпились впереди, воинственно сжимая камни и колья. Кансарус говорил уже долго, и некоторые тонка махали ладонями и отрицательно качали головами.

— Милорд, боюсь они меня не понимают, — обернулся к Гулую искатель с виноватым лицом. — Я повторил наши условия трижды. Простите, мой принц, к несчастью, я долго не практиковался в произношении.

Улу, словно цирковой клоун, забрался в седло с ногами и привстал в нетерпении.

— Не понимают, — изрек он. — Я и сам разбираю. С трудом. Отдельные слова. У тебя жуткий акцент!

— Гвоздь, возьми Улу на плечи, пусть он говорит, — велел Гулуй. Вся эта задержка его порядком утомила.

— Смотри, передавай слова принца в точности, — напутствовал Одноухого Слепой Капитан.

Гвоздь Ракин управился со своим мощным сивым жеребцом, подъехав в толчее к кобыле Улу. Та стояла безропотно, пожалуй, ленивая тварь задремала некстати. Ракин сгреб тонка пятерней, как малого ребенка и посадил на шею.

Улу застрекотал в разной тональности — видимо, пересказывая условия с пылом и жаром. Его тонкие ручки то зависали над холкой коня, то взлетали к синему небу. Кансарус внезапно не выдержал и рассмеялся.

— Мой принц, или мне показалось или он объявил себя полководцем Мглистого Бога!

— Объявил, объявил, — подтвердил Криус, пригладив бороду, выстраивая ее в клин.

— Пройдоха! Улу, называйся хоть самим Мглистым, мне плевать, главное, чтобы эти дурни разбежались по лачугам и не мешали рубить нам дерево, — Гулуй направил вороного вплотную к сивому коню Ракина.

Улу повернулся к нему с новой идеей.

— Я еще расскажу им. О карах Мглистого!

Однако тонка, наконец, уразумев, что от них хотят, подняли жуткий вой и крик. Одни возмущенно орали что-то, некоторые потрясали кулачками; другая часть толпы огибала когорту. Какой-то тонка сбоку пихнул легионера, и тот ударил его краем щита в челюсть. Тонка упал навзничь, будто подкошенный, истошно завопил.