Странствие

Так подтвердилась молва, ходившая с Эпохи Камня, — тонка делает тонка! Улу Одноухий на то горделиво хмыкнул: «Да! Мой народ. Плодовит». Гулуй не стерпел нахального ублюдка, взял за мелкую голову да пихнул в вечерний костер. Угли давно ослабели, тонка, конечно, выкрутился, даже лысину не обжег, пролепетал извинения, в ответ Маурирта прожевал солонину и заметил: «Хорошо, что вы, твари, режете друг друга в междоусобице, иначе мне пришлось бы позорить свой благородный меч».

Но, в общем-то, они притирались. При первой встрече тонка повел себя непочтительно и даже попросил денег за службу, из-за чего Гулуй дал ему легкую оплеуху, оставив на скуле болотного приличный синяк. Улу оказался не совсем туп, уяснив урок, он принялся лебезить и даже сбежать не пытался, похоже не обожая сородичей. Проводника выгнали из клана, потому что его жена приглянулась соседнему сильному вождю. «Предгорный клан духа Вечного Чадного Куста», — прозывается как-то так. Бессмысленное, безголовое племя! Пять тысяч уродцев способных кинуть копье. Их женщины, старики, дети. Одноухий настрогал четверых, а он ведь восемь лет как в бегах и младше самого Гулуя. Кансарус говорил: таких кланов, живущих вдоль Срединного хребта и хребта Пророков не меньше сотни. Кроме них есть еще болотные тонка, прибрежные тонка, тонка Спорных земель, захиревшее королевство Мглистого бога, кланы Заветного Луга, ну и бродячие племена — забрести им в стылую пасть, разные племена не подчиняющиеся никому.

А легендарный замок так и назвали — Битва Хакни. Даже не осада, ведь при осадах редко гибло множество врагов. Нет, Гулуй, бесспорно, читал сохранившиеся обрывки мифов — слухи о многодневных сражениях, в которых легионы Маурирта уничтожали чуть ли не по полмиллиона тонка. Хотел бы им доверять… Однако более-менее описанная последняя война Сихантасара Первого представляла совсем другую картину: тонка воевали мелкими отрядами, избегали честных битв, стараясь нападать лишь ночью. Он изучил древнее пособие Тури по стрельбе из лука в часы казней — кромешной тьмы Госпожи. Начиналось оно эпиграфом «Сперва убей, потом стреляй». Все Выжившие осваивали сложный навык ночной стрельбы, как, Гулуй не сомневался, и воины лорда Хакни.

Кансарус еще просил, чтоб Гулуй не упоминал о даре Колыбели. О том, что после снятия осады неизвестный король пожаловал замок и прилегающие земли простому центуриону. И все для того, чтобы не оскорбить хозяев, ведь Хакни, подлецы, считали иначе! Будто бы они родовитее и славнее всех Маурирта и лично его — Гулуя! Сторожа болот или проклятых болот называли себя хранителями старой веры — жрецами погибшей империи, возведшими Маурирта на ее престол. Из-за глупых претензий и вопиющей лжи Хакни грызлись с другими староверами: Лаунарадо, Тинасург и Гозои.

Гулуй со скрипом дал искателю зарок. Он вспоминал старшую сестру; ее настойчивые уговоры, дипломатию, умение понять противника. В детстве Иланна даже разводила их стычки с Тайгоном. Он не может подвести бога и отца, не может разочаровать Геда и дядю, не может сорвать Святое Странствие. Он должен сдерживаться и раздобыть необходимое дерево.

Лорд Вард Хакни… Ему за шестьдесят, говорят лорд болен, но у него три взрослых сына и куча родственников. Гулую вообще не хотелось встречаться с ними. Именно поэтому он и вторая когорта Постоянного легиона совершили тяжкий переход сквозь безводную степь. Напрямик к горам и Битве Хакни. Рыли колодцы, навьючивали бурдюками с водой большую часть лошадей, питались впроголодь, вышагивая по жухлой земле. Лишь выйдя к Крюку и обжитым землям Гулуй еле-еле закупил немного продовольствия у местных крестьян.

Однако он послал Шана, четверку Выживших Такулы Кобры и второго искателя Криуса по привычной дороге вверх по Улитке. Западный тракт шел южнее пути Гулуя, повторяя изгибы реки; вел он гораздо дальше, на границу болот, где располагался главный замок Хакни — Праведник. Гулуй сплюнул тягучую слюну, беззвучно выругался, призывая Неумолимую покарать язычников. Шан — важный посол. Ха! Сын вез письмо короля, написанное его наследником, прочитанное дядей Лойоном и запечатанное королевским сургучом нефритового цвета.

Гулуй был совершенно уверен: отец письмо не читал и вряд ли знал о его существовании. Витиеватости, похвалы, уверения в дружбе, справедливое желание получить дары Мглистого и аккуратные просьбы Сторожу Болот о содействии. Таково содержание грамоты. Слова, слова… В них застревают трусы и лентяи. Гулуй предпочел молниеносный набег и надеялся увидеться с Хакни лишь по возвращении из краев тонка.

Ранним утром око ласкало теплом, а ветер с хребта приносил свежесть и запахи горных трав. Под снежными верхушками гор луга и голые скалы, сколько не всматривайся в зрительную трубу — там пусто, лишь изредка можно засечь кусты и хилые деревца.