Странствие

Стяг Маурирта с белым кораблем на синем море и Оком на небе в углу нес Гвоздь Ракин. Выживший четверки Гулуя происходил из простолюдинов: парня заметил Торсус на Круглом рынке и взял в Гильдию за необыкновенную силу. Его двуручным мечом Гулуй ворочал тяжело, чувствуя в руках не оружие, а стальную дубину. Ракин — с бычьей головой, давно выросший, на пару лет старше Гулуя, с серо-зелеными глазами и недоверчивым взглядом, возникшим у него из-за насмешек и шуток благородных. Несмотря на то он обладал спокойным нравом, хотя иногда осмеливался огрызаться. Мало кто мог справиться с человеком, сгибающим толстый гвоздь двумя пальцами — большим и мизинцем.

Кони шли шагом, как обычно, в этом походе. Кансарус на гнедом жеребце справа, Улу на смиренной бледной кобыле с левой стороны. Илинка Детт — молодой Выживший — проворный, непоседливый, постоянно машущий руками, однако уже многое умеющий, вызвался научить болотного дурака ездить верхом. И преуспел в деле на удивление Гулуя! Тонка подобрали маленькую лошадь, и теперь он трусил рядом, отвечая надоедливым цокотом на расспросы принца.

Последним, самым опытным в личной четверке Гулуя был Танау Цак, по прозвищу Слепой Капитан. Короткие усы, угнездившиеся на щеках и скулах морщины, небольшой шрам над правой бровью, рассеянные глаза цвета незрелой, будто покрытой налетом оливы. Еще пять лет назад Танау звали просто Капитан из-за деда-островитянина и морского прошлого. Он возглавлял собственную четверку и был правой рукой Гулуя. Но его взор помутнел, словно туманы Илинки пришли с родины в поисках блудного сына, да не утерпели — оседлали ближайшего к нему воина. Танау никто не побеждал на топорах; Гулуй иногда уступал ему и в боях с мечом, хотя Цаку перевалило за пятьдесят. Но видел Капитан не далее, чем на десять футов, а все что дальше превращалось в расплывчатое пятно, и он уже не мог взять копье на щит. Искатели мастерили для него очки, вставляли линзы, но что-то у них не ладилось — Выживший приходил в бешенство, выбрасывая и ломая подарки. Он шел в свой последний поход — по окончании его, Танау уходил в Странствие.

К морю Слепой Капитан привычен. Его дед вернулся к истинной вере, и сколько б Цога не твердили о терпимости, ему пришлось бежать в Колыбель. С собой он прихватил домочадцев и два корабля; как-то пьяным вечером Танау с азартом пересказывал фамильную судебную тяжбу. Дед торговал, вступил в союз или что-то в этом роде у торгашей, дело по его смерти продолжил внук, вот только торговая стезя оказалась недолгой. Где-то на юге корабль атаковали пираты, и чтобы избежать плена Танау выпрыгнул за борт. Он выплыл чудом, кляня не пиратов, а мстительных Цога — Капитан был уверен, что его роду ничего не простили. В возрасте двадцати двух лет он пришел обучаться в храм, пожертвовав большую часть приличного состояния.

Гулуй отвел взгляд от завораживающих пиков гор и двойных стен Битвы. Жестом приказал Улу приблизиться.

— Вчера мы не закончили разговор.

— Да, мой принц! Я ждал. Полночи! — воскликнул тонка, выказывая одновременно хвастовство и усердие. За время перехода он все-таки освоил сложности дурацких церемоний и больше не называл Гулуя «Повелитель, владыка или господин Колыбели».

Улу вчера прождал напрасно. Гулую пришлось помочь своим людям — потратить остаток дня и вечер на неуступчивых крестьян лорда Хакни. Провизию для войска из них выбивали угрозами, посулами и сладкой ценой. Он даже разозлился, захотел отобрать рожь и рис силой, но Кансарус и Слепой Капитан отговорили его. И настроения слушать байки тонка вчера не осталось.

— Кто он таков — Мглистый бог?! Почему ты его так боишься? — возобновил свой допрос Гулуй. — Отвечай, Улу! Иначе я не посмотрю на нашу дружбу, возьму и выдам тебя родному клану!

Блеф? Скорее шутка… Тонка прекрасно знал, что выдача невозможна — отсюда до его дома миль пятьсот. Улу давно растрепал, что клан Вечного… тьфу, Чадного Куста поселился ближе к морю, чем к Улитке.

— Я ведь заключил союз! С самим Лойоном! — стал канючить Улу. – Не нужно, милорд! Не надо выдавать!

Принц рассмеялся, Кансарус не сдержал улыбки, а Илинка, не стесняясь, захохотал сзади. Парень нравился Гулую: в отсутствии Тина, которого не отпустил венценосный брат, он исполнял обязанности оруженосца.

— Плевать мне на дядю. Выкладывай, Улу! — потребовал Гулуй, увидев, как тонка лыбится за компанию. Он отклонился влево и легонько хлестнул плетью по тощей ноге проводника. — Неужели мне попался трусливый тонка? Тысячи твоих собратьев воюют против Мглистого, а ты даже говорить боишься!

— Он может поработить! Любого! — выпалил Улу. — Я могу стать рабом! Мглистого бога!

— Разве чужой бог одолеет духа Чадящего Куста? — донесся насмешливый голос Илинки Детта.

Вопрос поставил Улу в тупик.

— Н-еее-т. Я не знаю, — озабоченно щелкнул он.

Гулуй повернулся вправо.

— Кансарус, ты говорил, что Мглистый приходит во сне. Будь другом, оживи нашей трусливой сопле память!