Странный Томас

Но вместо того, чтобы потрясти мою руку, он сжал ее своими двумя. Может, просто благодарил, но вроде бы вкладывал в этот жест нечто большее.

Мне показалось, что он тревожится обо мне. Мягко сжал мою руку, пристально посмотрел на меня, во взгляде точно читалась озабоченность, снова сжал.

– Все нормально, – сказал я, хотя понятия не имел, правильная ли это реакция.

Он вылез из автомобиля, не открывая дверцы, просто оказался с другой стороны, и поднялся по ступенькам к церкви. Я наблюдал, пока он не прошел сквозь тяжелую дубовую дверь и не скрылся из виду.

Обедать со Сторми я собирался в восемь вечера, так что предстояло «убить» оставшееся время.

«Ищи себе занятие, – бывало, говорила бабушка Шугарс, – пусть даже это будет покер, драка, быстрые автомобили, потому что безделье несет с собой куда большие неприятности».

Даже и без совета бабушки я не мог поехать на место нашей встречи со Сторми и дожидаться ее там. Потому что пока все мои мысли занимал Боб Робинсон и его дьявольская картотека.

Отъехав от церкви, я позвонил П. Освальду Буну, весящему четыреста фунтов и с шестью пальцами на левой руке.

Маленький Оззи снял трубку на втором звонке.

– Одд, взорвалась моя прекрасная корова.

– Взорвалась?

– Бах! – ответил Маленький Оззи. – Только что в мире все хорошо, а в следующий момент твоя знаменитая корова разлетается на куски.

– Когда это произошло? Я ничего не слышал.

– Ровно два часа и двадцать шесть минут тому назад. Полицейские уже побывали здесь и уехали. Я уверен: даже они, привыкшие к варварству преступников, были шокированы случившимся.

– Я только что видел чифа Портера. Он об этом не упомянул.

– После того как они отбыли, даже им, многое повидавшим, несомненно, потребовалось пропустить стаканчик-другой, прежде чем писать рапорт.

– И как вы?

– Я не скорблю, это был бы перебор, но огорчен.

– Я знаю, как вы любили эту корову.

– Я любил эту корову, – подтвердил он.

– Я хотел заехать к вам, но, может, сейчас не самое удачное время.

– Это идеальное время, дорогой Одд. Нет ничего хуже, чем быть одному вечером того дня, когда взрывается твоя корова.

– Буду через несколько минут, – пообещал я.

Маленький Оззи живет в Джек Флетс, районе, который лет пятьдесят тому назад назывался Джек Рэббит Флетс, расположенном к западу и вниз по склону от исторического центра. Я понятия не имею, когда и куда подевался «Рэббит».

Когда живописный центр начал привлекать туристов в конце 1940-х годов, город пошел на то, чтобы усилить его привлекательность. Наименее фотогеничные заведения, скажем магазины рабочей одежды, покрышек, оружия, выдавили во Флетс.

Двадцать лет тому назад новенькие торговые центры поднялись на Грин-Мун-роуд и Джошуа-Три-хайвей. Они, конечно, оттянули покупателей от непрезентабельных магазинчиков Флетс.

Так что в последующие пятнадцать лет район Флетс значительно изменился. Старые торговые и промышленные здания шли на слом, их место занимали коттеджи, таунхаузы, многоквартирные дома.

Одним из первых, когда мало кто осознавал перспективность этого района, Маленький Оззи приобрел в Джек Флетс участок в один акр, на котором стояло здание давно закрывшегося ресторана. Здесь он и построил дом своей мечты.

Двухэтажную резиденцию с лифтом, широченными дверными проемами, прочными полами. Дом Оззи учитывает и габариты хозяина, и позволяет избежать неприятностей, грозящих чрезвычайно полным людям (Сторми боится, что со временем Оззи станет одним из них). Если Оззи для транспортировки в больницу или, не дай бог, в похоронное бюро потребуется подъемный кран и грузовик-платформа, стены ломать точно не придется.

Я припарковал «Мустанг» перед лишившимся коровы домом, и увиденное, пожалуй, потрясло меня даже больше, чем я ожидал.

Стоя под одной из терминалий, которые отбрасывали длинные тени в свете катящегося к западному горизонту солнца, я в ужасе смотрел на представшее перед моими глазами зрелище. На этой земле все в конце концов разрушается, но внезапные и преждевременные исчезновения тем не менее печалят.

Четыре ноги, куски разорванной головы и тела разбросало по лужайке перед домом, кустам, дорожке. Особо мрачное впечатление производило вымя, которое приземлилось на один из столбов забора из штакетника, накрыло его, как шапкой, да так и осталось висеть сосками вверх.

Черно-белая корова голштинской породы, размером с внедорожник, ранее стояла на двух стальных столбах высотой в двадцать футов каждый. А теперь на этом высоком насесте остался только коровий зад, который развернуло хвостом к улице и зевакам.

Под пластмассовой коровой когда-то висела вывеска ресторана, специализирующегося на стейках, который и стоял на участке, купленном Маленьким Оззи. Построив дом, Оззи вывеску не сохранил, оставил только здоровенную пластмассовую корову.

Оззи видел в этой корове не только украшение лужайки. Он воспринимал ее как произведение искусства.