Странный Томас

Какая-то часть меня знала, с того самого момента, как Сторми пришла ко мне в палату интенсивной терапии, что она стала одной из бродячих мертвых. Правда причиняла слишком сильную боль, чтобы я мог ее принять. В тот день ее смерть могла стать смертельной для меня раной.

Мертвые не говорят. Почему – не знаю. Вот я и говорил за Сторми в беседах, которые мы вели всю прошлую неделю. Я говорил за нее то, что она, я это знал, хотела сказать. Я мог читать ее мысли. Мы гораздо ближе, чем самые лучшие друзья, чем просто влюбленные. Сторми Ллевеллин и я – судьба друг друга.

Несмотря на перевязанные раны, чиф крепко прижал меня к груди и дал выплакаться в его отеческих руках.

Потом Маленький Оззи отвел меня к дивану, сел рядом со мной. Диван заскрипел под его тяжестью, но не развалился. Чиф пододвинул к нам стул. Карла села на диванный валик. С моей стороны. Терри устроилась на полу передо мной, положила руку мне на колено.

Моя прекрасная Сторми стояла в стороне, наблюдала. Никогда я не видел человека, на лице которого читалась такая любовь, какую дарила она мне в этот ужасный миг.

Маленький Оззи взял меня за руку.

– Ты знаешь, что должен отпустить ее, дорогой мальчик.

Я только кивнул, говорить не мог.

Значительно позже того дня, о котором я сейчас пишу, Оззи сказал мне, что я должен выдерживать легкий тон, как выдерживал его главный герой романа Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда», в котором повествование ведется от первого лица. Я старался, играл с некоторыми глаголами. Часто писал о Сторми и нашем совместном будущем в настоящем времени, словно в этой жизни мы по-прежнему вместе. Увы.

– Она здесь, не так ли? – спросил Оззи.

– Да.

– Она не отходила от тебя ни на мгновение?

Я кивнул.

– Ты же не хочешь, чтобы твоя любовь к ней и ее – к тебе задержали ее здесь, тогда как ей нужно двигаться дальше.

– Не хочу.

– Это несправедливо по отношению к ней, Одди. Несправедливо по отношению к вам обоим.

– Она заслуживает… – я запнулся, – …приключений в следующей жизни.

– Время пришло, Одди, – сказала Терри, сохранившая в душе все воспоминания о своем муже, Келси.

Дрожа от страха перед жизнью без Сторми, я поднялся с дивана и нерешительно направился к ней. Она была все в той же униформе «Берк-и-Бейли», только без кепочки, и никогда она не выглядела более прекрасной.

Мои друзья не знали, где она стояла, пока я не остановился перед ней, не коснулся рукой ее очаровательного личика, такого теплого на ощупь.

Мертвые не могут говорить, но Сторми молчаливо произнесла три слова, позволив мне прочитать их по движению губ. «Я тебя люблю».

Я поцеловал ее, мою мертвую любовь, так нежно, так целомудренно. Обнял, зарылся лицом в ее волосы, уткнулся в шею.

Какое-то время спустя она коснулась рукой моего подбородка, потянула вверх. Я поднял голову.

Еще три слова. «Будь счастлив. Живи».

– Я увижу тебя на службе, – пообещал я. Так она называет жизнь, которая идет после тренировочного лагеря.

Ее глаза. Ее улыбка. Теперь они только в моей памяти.

Я ее отпустил. Она повернулась, отошла на три шага, растворяясь в воздухе. Посмотрела через плечо, я потянулся к ней, и она исчезла.

Глава 67

В эти дни я живу один в квартире Сторми в окружении эклектической мебели, купленной ею в магазинах благотворительных организаций. Среди торшеров с шелковыми абажурами, стульев и подставок под ноги, литографий Максфилда Пэрриша, ваз из цветного стекла.

В этой жизни у нее не было много денег, но из самых простых вещей она создала уголок, не уступающий красотой королевскому дворцу. Пусть мы не богаты, но самое большое наше достояние – то, что заложено в наши сердца.

Я по-прежнему вижу мертвых, время от времени мне приходится что-то для них делать. Как и прежде, в результате у меня прибавляется стирки.

Иногда я просыпаюсь ночью и мне кажется, что я слышу ее голос: «Расскажи мне, как дела, странный ты мой». Я оглядываюсь, но ее нигде нет. И все-таки она здесь. Вот я и рассказываю ей обо всем, что случилось со мной в последнее время.

Элвис заглядывает ко мне чаще, чем раньше. Ему нравится наблюдать, как я ем. Я купил несколько си-ди с его песнями, и мы вместе сидим в гостиной, мягко освещенной торшером или двумя, слушаем, как он пел, когда был молодым, живым и знал, какому он принадлежит миру.

Сторми верила, что мы в тренировочном лагере, проходим курс молодого бойца, и, если нам не удастся преодолеть все препятствия этого мира, несмотря ни на что, устоять на ногах, мы не заслужим следующей жизни, полной великих приключений. Чтобы вновь оказаться с ней рядом, я проявляю упорство бульдога, но мне представляется, что препятствий слишком много.

Меня зовут Одд Томас. Я – повар блюд быстрого приготовления. Я веду необычную жизнь, здесь, в моем Пико Мундо, моем маленьком мире. На душе у меня покой.