Странный генерал

Петр тихо пятился. Так вот каков ты, Якоб Мор! Старика Бозе заманить сюда, а самому захватить его рудник? Мор сам и придумал, наверное, всю эту потеху с экспедицией. Теперь-то ясно, почему его не огорчает, что золота здесь так мало.

Громко хрустнула под ногой сухая ветка. Петр замер, но тут же, не боясь уже шума, прямиком двинулся к англичанам.

— О, Питер! Садитесь к нам.

— Налей, налей этому русскому парню, Якоб.

Петр сел.

— Я по делу, Марстон. Вы думаете ночевать здесь?

— А почему бы нет? Мне здесь вполне по душе.

Петр все еще прикидывал, как лучше вытурить солдат из лагеря.

— Я вам скажу прямо, Марстон: не советовал бы ночевать здесь. Неграм, по-моему, не очень нравится, что вы тут.

— Хо-хо! Вы что, думаете, солдаты ее величества станут считаться с тем, что нравится и что не нравится черномазым? Плевали мы на них!

— Не советовал бы…

— Да ты что за советчик такой? Мне советчики не нужны.

«Дурак ты, сержант ее величества! — с неприязнью подумал Петр. — Достаточно одного моего слова — и ты будешь корчиться с отравленной стрелой в боку». Но тут же Петр отмахнулся от этой подленькой мысли. Просто он сказал:

— Я о вас же забочусь, Марстон.

— Заботься лучше о своей бабушке! — заорал сержант.

— Господа… — попытался вставить слово Мор, но этим только подлил масла в огонь.

— Я сам позабочусь о себе! — бушевал Марстон. — Мои солдаты позаботятся обо мне! Может, кто-нибудь здесь хочет отведать английских пуль? Мы накормим досыта!

И тут раздался яростно-спокойный голос Яна:

— Пониже тоном, сержант.

Марстон — видать, вояка он все же был искусный — вскочил и, вырвав из кобуры револьвер, мгновенно повернулся к буру. В ту же секунду Петр прыгнул к нему, заломил руку, и, охнув, сержант выпустил револьвер. Солдаты у костра растерялись, двое или трое схватили винтовки, но стояли в нерешительности: пуля — она дура, кто знает, в кого угодит. Повскакивали негры, совсем недалеко мелькнул в зарослях боевой щит зулуса.

— Та-ак, — сказал Марстон, беря себя в руки. — Все это очень мило, Якоб.

Солдаты уже приближались к ним. Мор разъяренно глянул на Ковалева.

— Что вы затеяли, Питер?!

Ян поднял с земли револьвер Марстона, крикнул солдатам:

— Поворачивайте назад, не то я продырявлю вашего сержанта!

— Спокойно, ребята, — обернулся к ним и Марстон. — Я все улажу сам. — Теперь он уже вполне владел собой. Сел, пригладил усы, сказал с усмешкой: — Плесни-ка мне, Якоб, в стаканчик. Горло дерет от этой жарищи… Верните мою игрушку, Коуперс. Обещаю не вынимать ее больше из кобуры. Не хочу портить настроение Мору. А с вами мы когда-нибудь встретимся, тогда — уж не обессудьте — поквитаемся. — Марстон огладил кисть руки, вывернутой Петром. — Вас я тоже запомню, мистер русский… Эй, ребята, седлайте лошадей!

4

Мангваэло, сидя на корточках, неотрывно наблюдал за Петром. Он ждал, когда Питер, отчаявшись, наконец сдастся. Еще несколько негров сидели тут же и посмеивались тихонько, ожидая, чем все это кончится.

Петр не сдавался. Уже давно бился он над двумя кусками дерева, пытаясь добыть из них огонь. Устали и горели руки, хотелось пить, но Петр упрямо вращал между ладонями нетолстую сухую палку, упертую в обрубок ствола.

Он сам попросил Мангваэло показать ему, как добыть огонь из дерева.

— Брось, Питер, — сказал Ян. — Я раза два пытался сделать это, ничего не получается. Тут необходима выдержка неандертальца. И нужны особое умение, сноровка. Поверь, только руки себе попортишь.

Однако Петр не отступал. Ян постоял возле него минут пятнадцать и ушел. Разошлось и большинство негров, столпившихся было возле «добывателя огня», остались только самые любопытные и насмешливые.

Лишь один из чернокожих не улыбался — Каамо. Не сводя глаз с друга, он, сам того не замечая, повторял его движения, — парню очень хотелось, чтобы его Питер добыл огонь.

Прошло полчаса, еще полчаса…

Ян издали окликнул:

— Питер, готовить бинты для рук?

Петр вытер пот с лица о плечо и, весь сжимаясь от боли в ладонях, еще быстрее завертел палку.

— Ну, упрям! — покачал головой Коуперс.

Вдруг Каамо взвизгнул и тонким, срывающимся голосом закричал:

— Огонь! Сейчас будет огонь.

Дерево дымилось и тлело. Петр схватил заготовленный заранее пучок сухой травы, торопливо прижал его к раскаленной древесине и начал изо всех сил дуть. Вспрыгнул язычок пламени, трава затрещала, вспыхнула, и негры вскочили и дружно закричали.

Мангваэло одобрительно поцокал и сказал:

— Терпеливый человек.

Подбежал Ян:

— Молодчина! Ну-ка, покажи ладони… Ого! Пузыри пошли. Смочим виски?

— Не надо виски, — сказал Мангваэло и юркнул в кусты.

Через минуту он вернулся с охапкой каких-то листьев и проворно начал натирать ими руки Петра. Ладони саднило и жгло. Жгло так, будто их лизал только что добытый огонь.

— Терпи, Питер, — приговаривал негр, — ты терпеливый человек, ты сильный человек…

На следующее утро боль отошла, ладони выглядели нормально, только побурели от травы. Рабочие посматривали на Петра с плутоватыми дружескими усмешечками и все его приказания выполняли с особой быстротой и лихостью.

— Ты здорово вырос в их глазах, — сказал Ян.