Странный генерал

— Довольно, господа. Что вы петушитесь, Коуперс? Мистер Марстон просто был вынужден объехать опасные места: на реке Крокодиловой сейчас свирепствует чума. А вельд широк, всем хватит простора. И английскому солдату, и нам, и даже… Да, Чарльз, — вспомнил Мор, — ты же не знаешь: Питер Кофальоф, наш друг, из России.

— Русский? — Марстон вытаращил глаза на Петра. — Интересно, интересно. Значит, русские целятся уже не на одну Индию, но и присматриваются к Африке?

«На свой аршин», — вспомнил Петр поговорку, но «аршин» не переведешь, и Ковалев сказал:

— Не у всех ведь такой непомерный аппетит, сержант.

— Ну-ну!.. Двое из моих парней, — он кивнул в сторону солдат, — прибыли сюда с границ Афганистана. Видели они ваших малиновоштанников[29]. Надо рассказать им — пусть и здесь посмотрят на русского лазутчика. — Марстон захохотал.

— Перестань, Чарльз, — уже недовольно сказал Мор. — Мистер Кофальоф прекрасный штейгер, и ему нет никакого дела до политики… Давайте-ка лучше раскупорим бутылку.

Марстон сразу подобрел:

— Виски никогда не вредит хорошему разговору.

— Благодарю. — Ян поднялся. — Мне надо еще осмотреть волов.

Петр тоже отказался от компании. Марстон и Мор, хотя и высказали сожаление, в душе, наверное, были только довольны.

Лагерь притих. Лишь солдаты гоготали у своего костра: Мор на радостях тряхнул запасами виски. Негры сидели кучками, негромко переговаривались о чем-то. Нигде не было видно Каамо. И Чаки не было. Петр спросил у одного рабочего, у другого — они только разводили руками… Ого, и Мангваэло исчез куда-то, и Секе.

Внимательно оглядывая все вокруг, Петр заметил след в траве. Он вел к густым зарослям в стороне от лагеря и упирался в донгу — неглубокий овраг, поросший высокой травой. Нередко донги служат укрытием для львов. На этот раз там скрывались не львы — четыре заговорщика.

Они умолкли, как только услышали приближающиеся шаги. Петр оглядел их возбужденные лица, присел рядом, принялся набивать трубку. Негры переглядывались. Мохнатые москиты тучкой висели над ними.

— Я все равно убью его, — не выдержав, сказал Каамо. — Я забью его горло землей.

И тогда заговорили все разом.

— Твоя правда! Смерть! — Чака даже вскочил.

— Ты пошлешь их пули в наши головы, — сказал старый Секе.

— Если убивать, надо сразу уходить, — вставил Мангваэло.

Значит, они очень доверяли Петру. Ведь речь шла о белом. Они брали Петра в сообщники. Он нахмурился. Теперь ответственность за жизнь Марстона — да и не только за одну его! — лежала и на нем. Петр поднял голову — четыре пары глаз выжидающе смотрели на него.

— Нет, Каамо, — решительно сказал Петр. — Я не позволю тебе этого. Я хочу, чтобы ты жил.

— Я и буду жить, Питер. Умрет усатый. Я подкрадусь к нему незаметно. Мангваэло даст мне стрелы с ядом. Дух моего отца будет радоваться. Я должен это сделать, Питер.

— Нет. Не сейчас. Сначала стань мужчиной. И мсти открыто, а не тайком. Тайком — это просто убийство, твой враг даже не будет знать, кто поразил его. Верно?

— Он говорит правильно, — кивнул Секе.

— Он мой брат, и я не могу назвать его трусом, — сказал Чака. — Открытый бой — это хорошо. Это для воина. Чака пойдет на открытый бой.

Теперь вскочил Каамо:

— Но он не твой враг, а мой!

Секе покачал седеющей головой:

— У солдат много ружей, они постреляют много негров.

— Солдаты будут стрелять, — важно согласился Мангваэло.

— Хорошо, Питер, — с отчаянием сказал Каамо, — пусть будет так, как решишь ты. Только еще раз подумай, очень много подумай.

И опять они смотрели на Петра выжидающе и строго. А он не спешил с ответом. Он честно взвешивал все еще и еще. Он поставил себя на место Каамо, на место Чаки, Мангваэло, Секе. Он хотел уважать их, а уважать — значит понимать. И он не ответил, прежде чем не обдумал всего. Наконец он сказал:

— Ты не будешь, Каамо, убивать усатого сержанта. И никто не будет. Он у нас в лагере гость, хотя и неприятный. Гостей убивать нельзя. Мы договорились?

И все же на сердце у Петра было неспокойно. Будет лучше, если Марстон уберется от греха подальше. Кто знает, что может случиться. Петр решил поговорить с сержантом. Но как ему сказать об опасности, не выдав негров? Посоветоваться с Яном?..

Петр медленно побрел к лагерю. Глухая, вязкая тишина опустилась на землю. Сильно пахло цветами и травами. Было душно.

Петр так задумался, что чуть не натолкнулся на один из фургонов. Он даже отступил назад и тут услышал голоса Мора и Марстона. Сидя по ту сторону повозки, они за бутылкой виски болтали о своих делах.

— Ты это дельно придумал, Якоб, очень дельно, — басил сержант.

Мор со смешком ответил что-то.

— А когда твой тесть ринется сюда, — продолжал Марстон, — его рудничок под Йоганнесбургом, считай, в твоем кармане. А? Надеюсь, он не получит его обратно.

— Еще бы… Только потише, Чарльз. У тебя голосище — армией командовать.

— Армией не армией, а батальоном — вполне!.. Давай-ка, старина, плеснем еще — за удачу. Сама она, эта продажная сука, не придет — ее надо вырывать у жизни.