Странный генерал

Паренек сжался, испуганно отступил за порог, но не ушел. Большие, казавшиеся черными глаза смотрели затравленно-тоскливо.

— Дайте мне еще хлеба и хороший кусок мяса, — сказал Петр хозяину.

Тот понял, зачем это.

— На свои деньги вы можете купить у меня все, но будет лучше, если этот оборванец поест за дверью.

— Ладно, ладно, — пробурчал Петр. — Прибавьте еще пару яблок.

С едой в руках он шагнул из таверны. Чернокожий отшатнулся от него, а глаза впились в еду. Он даже, показалось Петру, клацнул зубами.

— Держи!

Руки у паренька дрожали.

— Держи, говорю.

Он выхватил мясо и хлеб, отпрянул и тотчас начал жадно есть. Похоже, во рту у него не было ничего уже несколько дней. Петр набил трубку, закурил — много ли прошло времени? — все было съедено.

— Ого! — сказал Петр и шагнул обратно, в таверну — купить еще что-нибудь. Он выгреб из кармана последнее серебро.

Вторую порцию паренек уничтожил так же быстро. Он не сказал еще ни слова.

— Ну, как теперь, получше? — Петр весело похлопал себя по животу.

Юноша в ответ лишь боязливо улыбнулся. Петр про себя прикинул что-то, сказал:

— Хочешь мне помочь?

— О, добрый господин!.. — Сложив ладони у груди, паренек поднял голову. Толстые губы его дрожали.

— Ладно, идем со мной. — Петр двинулся к книжной лавке.

Парнишка-негр покорно поплелся сзади, но Ковалев велел пойти рядом. Ему было жаль этого тощего бродяжку с большими печальными глазами.

— Как зовут тебя?

— Каамо.

— Где ты живешь?

Каамо беспомощно оглянулся и развел руками. «Везде и нигде», — так можно было его понять.

— А где твои? Где отец, мать?

Паренек опустил голову и медленно помотал ею.

— Ты хоть умеешь разговаривать?

— Плохо… мало…

Петр вдруг остановился и принялся вновь рассматривать своего чернокожего спутника. «А что! — подумал он. — Обучим его щи варить, хлеб печь и заживем этакой троицей…»

Каамо не понимал, с чего так заинтересованно рассматривает его этот молодой добрый бородач. Не понимал, а улыбнулся. Губы сами расползлись…

Африка только начинается

1

Отшумели проливные осенние дожди, отошли морозные ночи зимы, вновь грянула весна — пришел октябрь 1894 года, и опять буйная зелень покрыла трансваальский вельд.

Время, как известно, имеет свойство «притирать» людей друг к другу, к месту их обитания, к среде и обстоятельствам. Петр и Дмитрий «притерлись» на руднике, стали своими, а рудник стал «своим» для них. Даже небо с незнакомым, совсем иным, нежели в России, звездным узором сделалось привычным. Жизнь устоялась, текла ровно, по уже проторенному руслу.

В такой жизни наклонности человека явственней лезут наружу. Уже целую стену в одной из комнат занимали книжные полки.

В тот раз, когда Петр почти все деньги вбухал в книги и оружие, Дмитрий разозлился.

— Ты чо это, Петро, библиотеку-читальню задумал здесь открыть? На ней ведь не заработаешь. Так, знаешь, дело не пойдет.

— Дурья твоя голова! Не для заработка книги — для удовольствия, для знаний.

— Много мне с твоих книжек удовольствия! На кой ляд робить, если все деньги на такие пустяки сорить! Нам подкопить надобно, чтоб не с пустыми руками домой ворочаться, а ты… — Он даже слов не находил от возмущения.

Это была, пожалуй, их первая ссора на африканской земле.

— Ладно, — хмуро сказал Петр, — успокойся. Что твое потратил — верну. И впредь только на свои буду покупать.

На том и порешили. Оттаяв, Дмитрий даже соорудил другу полки. Он лишь крякал да укоризненно покачивал головой, когда Петр приносил домой пачки книг и принимался любовно расставлять их по стеллажам.

— Книгочий, — усмехался Дмитрий. — Тебе не по рудничному делу ударять — по науке. Может, в профессора бы вышел? Как тот наш знакомый.

— Может, — без улыбки соглашался Петр. — Только наукой-то, брат, с малых лет владеть надо. А мы с тобой бородами уже обзавелись.

Но что верно, то верно — чтение стало для него постоянной, неодолимой потребностью. Господин Деккер, книготорговец, на чью лавку когда-то набрел Петр, не чаял в нем души: покупатель этот регулярно оставлял в лавке чуть не половину своего жалованья. Деккер уже знал его историю и старался добывать, кроме прочих, и книги на русском языке.

Чем шире горизонты познания, тем больше человеку хочется узнать. Выработать какую-то систему в чтении Петру не удавалось: сам не умел, а подсказать было некому. Он проглатывал чтиво жадно и безразборно, набрасываясь на все, что попадало под руку. То были романы и описания путешествий, книги по горному делу и экономике, раздумья историков и хвастливые описания приключений разнокалиберных авантюристов. Но все больше влекла Петра та полка, в начале которой лепилась сбоку книжица, подаренная Петерсоном. На этой полке тоже еще не было системы и вперемежку стояли Шопенгауэр и Маркс, Прудон и Кампанелла, Рикардо и Бакунин — авторы, которые, каждый по-своему, растолковывал жизнь и пытался заглянуть в будущее. В сочинениях этих было много непонятного. Чамберс уже не мог помочь Петру, но это не пугало рьяного книгочия, только подзуживало его и приносило Деккеру новые доходы.