Странники в ночи

Андрей прикоснулся пальцем к остывающей дискете - к тому, что от неё осталось.

- Других копий нет? - спросил он мертвым голосом.

- Нет...

- А рукопись... Где она?

- Вот... - Надя открыла тумбочку и протянула Андрею папку. - Ой, что теперь будет! Как бы за ремонт не заставили платить! Но я же не виновата!

- Не виновата, - кивнул Андрей, перелистывая рукопись (по крайней мере, отметил он, с НЕЙ все в порядке). - Я видел, смогу подтвердить, если потребуется.

- Спасибо...

- Рукопись я забираю.

- Но ведь надо снова печатать...

- Поработаю с ней, раз с файлом не вышло.

- А что сказать Виталию Борисовичу?

- Ничего, это я сам...

Оставив ошеломленную и потрясенную девушку наедине с её бедами и догадками, Андрей вышел из комнаты и вернулся в машину.

Он взял с собой рукопись, пожалуй, не потому, что опасался за её судьбу - в издательстве она была не в большей и не в меньшей безопасности, чем рядом с ним. То, что уничтожило файл и дискету, не тронуло рукописи. Если это чье-то разумное вмешательство, то без намерения причинить работе Андрея непоправимый вред, скорее некая угроза или предупреждение. Если же это удар слепой силы, тут ничего не поделаешь и следующие удары не рассчитаешь и не предотвратишь... И все же Андрей чувствовал себя спокойнее, когда рукопись лежала возле него на правом сиденье.

Вместо того, чтобы возвратиться домой, Андрей поехал на дачу - домой будет звонить Свиридов, да ещё лично явится, а у Андрея не было никакого желания с ним объясняться. Он, конечно, рассердится и будет прав - но где уверенность, что с набранным вновь файлом не случится то же самое? И как сказать об этом Свиридову? Ладно, как-нибудь потом утрясется... А сейчас Андрей ехал на дачу - может быть, он и впрямь займется там рукописью, хотя о работе пока думалось меньше всего. Он ехал на дачу... Чтобы вернуться в город лишь вечером следующего дня.

17

Издалека город напоминал праздничный торт. Машина Андрея приближалась к нему на большой скорости, по шоссе с юга; как стрела, поражающая цель, она вонзилась в город, и город радостно поглотил её.

"Ночь твоя, добавь огня", - реклама сигарет Pall Mall накрыла бежевую "шестерку", примкнувшую под этим девизом к параду огней. После загородного шоссе, где одиноко слонялся поздний вечер, блеск городских улиц ослеплял Андрея и чуть ли не усыплял. Внутри праздничного торта было намного светлее, чем снаружи. Андрей добавил огня в свою ночь, закурив "Приму", извлеченную из верхнего кармана джинсовой куртки.

Заканчивался дождь - он шел второй час, лихачить на мокрой дороге в городе было рискованно, и Андрей снизил скорость. Наклонно катящиеся по ветровому стеклу капли оставляли кривые следы, похожие на протягивающиеся с крыши машины лапы гигантского паука.

Невнятно бормотало радио. Андрей повернул ручку громкости, прослушал сообщения о событиях дня и выключил приемник, не найдя в новостях ничего эмоционально или ассоциативно пригодного для его книги. Лапы паука - следы капель - сказочно переливались цветами светофора.

Девушка в машине, остановившейся рядом с "шестеркой" на перекрестке, метнула в Андрея вызывающий взгляд, каким обычно дарят девушки интересных мужчин. Так как её взгляд остался без ответа, она сникла и разочарованно отвернулась к спутнику, угрюмо молчавшему за рулем.

Дождь проливал последние слезы.

Машину Андрея, стремящуюся дальше к сердцу города, окружали подсвеченные фонтаны, бегущие цепочки огней, украшающие входы в рестораны и казино, витрины магазинов, снопы света возле рекламных плакатов. В плотном потоке блестящих от дождя автомобилей он проехал мимо собора, взбиравшегося к небесам в синих лучах прожекторов, он проезжал мимо гордых особняков и торговых центров... Но куда удачнее было бы сказать об Андрее "проникал", чем "проезжал". Он проникал в реальность города до исчерпывающей полноты, ничто не скользило мимо, ни одно впечатление не улетало с ветром. Рукопись была с ним, она лежала сзади в картонной папке, и он постоянно возвращался к самому себе, живущему в мире, о котором точно знал одно.

"На этом мир не кончается".

Наслаждаясь чувством безграничной свободы, подаренным ему надвигающейся ночью, он переключил скорость и бросил машину в разверстую глотку новой улицы, как в пасть будущего романа. Снаружи все стало фоном.

Однако этот покой и внутренняя тишина длились недолго. Андрей услышал чей-то крик или стон далеко впереди, исполненный тревоги и тоски. Там что-то случилось... Машины вокруг замедляли ход.

Авария. Много света, милиция, "Скорая Помощь", омраченные лица людей. Красный микроавтобус "Фольксваген" и белая "Волга" были исковерканы так, что в грудах металла с трудом распознавались марки несчастных автомобилей. По асфальту растекались лужи крови, смешиваясь с дождевой водой.

Ужас будто нахлобучил на голову Андрея черный колпак. Он повернул руль, чтобы поскорее миновать место аварии. Откуда-то доносился назойливый металлический голос.

- Каждый день в городе разбиваются более пятидесяти машин. Число жертв автокатастроф неуклонно возрастает...