Странники в ночи

Мне посоветовали не забредать в Шолон с наступлением темноты. Но все же я прогулялся около площади Лам Сон. Бары и бордели французской колониальной империи исчезли, уступив место дискотекам, в которых солдаты-янки допьяна упивались пивом. На стенах вперемежку с портретами Тхиеу висели приколотые кнопками портреты Джонни Кэша. Над столами витал запах конопли. Лейтенант американской армии получает 180 ООО пиастров в месяц, сказал мне Гринуэй. Здесь это было целое небольшое состояние, которое алчный Сайгон старался вытянуть из американского кармана всеми возможными способами. Кругом сновали воры, сутенеры, торговцы наркотиками; в случае тревоги они мгновенно прыгали на мотоцикл и исчезали. Под голубоватыми неоновыми вывесками ждали девушки. Это уже не были изящные, в белых платьицах студентки из университетского квартала, безмятежные, как лилии, похожие на сон. Теперь это были нагловатые туземные шлюхи, обожавшие Америку, дешевые копии голливудских модниц 1966 года, в мини-платьях с ярким рисунком, с сумочками из искусственной кожи, в босоножках на высоком каблуке, со взбитыми прическами на манер Джейн Фонды и Эльке Зоммер, с выщипанными бровями и подсиненными веками, с ярко-розовой помадой на губах, а глаза их говорили: доллары, пиастры — этим глазам было уже нечего терять. Они с улыбкой набивали сигареты марихуаной: обкуренный клиент платит больше. «Want a puff?» [35]Сержант из Висконсина, капрал из Айовы в жизни не видали ничего подобного. Восточная богиня, танцующая под американские песенки, женщина-загадка, которая согласна стать твоей, расписная ширма, колготки по последней лондонской моде, — эти девчонки выделывают невероятные штуки, а кожа, какая у них кожа, прямо шелк, в Дулуте или Де-Мойне такого не найдешь. Дочери дракона устроят тебе прогулочку в рай, ради этого стоило попасть во Вьетнам, на край света, нет ничего лучше, чем когда на тебе ерзает косоглазая красотка, перед смертью нет ничего лучше этого.

Или все-таки есть. Волшебная трава: покуришь ее — и валишься набок, и тебе весело, тебе стало уютнее в собственной коже, в твоем теле плавает легкая сиреневая дымка, эта дымка — ты сам. Кто-то поставил пластинку-«сорокапятку», звук гитары, словно удар тока, поражает тебя прямо в позвоночник, бетонные стены рушатся, охваченные пламенем, и ты видишь эту музыку, ты понимаешь: в самом сердце Азии на огненной гитаре играет чернокожий музыкант, он играет так, что кажется, будто это вертушка строчит из пулемета по рисовому полю, от него пахнет войной, ну-ка, что там написано на конверте? «Джими Хендрикс», ага, говорили, будто этот негр служил в сто первом десантном полку, послушаешь его музыку — поверишь, что это правда. А если тебе захочется забраться поглубже в сайгонскую ночь, ты найдешь там ложку, которую нагревают на огне, шприцы, которые сотнями воруют в полевых госпиталях, и маленького вьетнамца, торгующего зельем на углу улицы. Самая лучшая туземная шлюха — это героин. Он пригвождает тебя к стене, он бежит по твоим жилам, ты взрываешься как десять тысяч ракет, бешеный зверь раскалывает тебе череп. А потом ты уже не можешь без этого обойтись, надо, чтобы зверь приходил к тебе каждую ночь, ты вводишь себе его бешеную силу, силу смертельно раненного зверя, ты — обезумевший слон, который несется через джунгли.

Я прошелся по этому новому Сайгону и не почувствовал ностальгии. Одуревшие от зелья солдаты-янки, страх, казалось, уже сочащийся из стен, коррумпированная власть — говорили, что генерал Ки наведывается по секретным делам в Таиланд и привозит оттуда килограммы опиума, — все это повергало вас в ужас, точно шипящая кобра. Я пытался понять, как воспринимает все это генерал Уильям Чайлдс Уэстморленд, кумир немецких барышень во время своей учебы в Гейдельберге, выпускник Вест-Пойнта, участник высадки в Нормандии, в авангарде американской армии перешедший Рейн по Ремагенскому мосту. Как чувствует себя военачальник, привыкший точно знать, сколько солдат у него в строю, вести еженедельный учет потерь, вдобавок окончивший когда-то Гарвардскую школу бизнеса, — как он чувствует себя, посылая напичканных психотропными средствами солдат против невидимых батальонов Вьетконга. Тот, кто попал в Сайгон в 1967 году, чутьем угадывал: дядюшка Хо посеял зубы дракона на каждом рисовом поле, и всходы не заставят себя ждать.