Странник (ЛП)

Мерис уже собирался уходить, когда дверь в комнату Льеты резко распахнулась, отбросив его на пол. В дверном проеме, подсвеченная сзади лампой, стояла фигура нового Лорда Певца Куэрварра — Дарена Грейта. Нового, потому что старый — отец Дарена — погиб от его клинка прошлой ночью.

Глянув вверх, Мерис не смог сдержать восхищения отцом. Пышные волосы, идеальные черты загорелого лица — Грейт был одним из самых красивых мужчин в Куэрварре, если не на всем Севере. Его голос был не менее красив — результат долгих лет, проведенных в роли странствующего барда. И он пел при дворах королей, королев, эльфийских правителей, дворфских принцев. Грейта окружал необъяснимый шарм; Мерис никогда не встречал кого-либо настолько же притягательного, красивого и образованного, как его отец.

Но на взгляд в зеркало это было непохоже. Темные кудри Мерис унаследовал от матери, как и смуглый цвет кожи, но если его лицо и несло отпечаток красоты Дарена, то задумчивый голос не подходил для пения, а короткие пальцы — для игры на струнах. Да и таланта в обращении с клинком, свойственного отцу, он пока не показал — хотя Дрекс питал большие надежды относительно Мериса.

— Что такое? — спросил отец.

— Я, э-э, я просто…

— В любом случае я занят. Иди в кровать и не беспокой нас больше, — Грейт захлопнул дверь.

Спустя стук сердца дверь вновь отворилась, и Грейт выскользнул из комнаты. Он сгреб Мериса за руку, ногти вонзились в детскую кожу, и прошипел сыну в лицо:

— Мы поговорим об этом позже.

Мерис не смог сдержаться. Из его глаз потекли слезы.

Лорд Певец смотрел на него сверху вниз с выражением, напоминавшим жалость, но смешавшуюся с презрением. Мерис всегда был сплошным разочарованием для сиятельного отца — смуглокожий бастард, рожденный женщиной, которая навсегда покинула Лунолесье, проведя всего лишь год с Дареном.

— Прости меня, — сказал Грейт так неожиданно, что Мерис моргнул. Когда отец продолжил, это оказалось одной из его рифм. — Сегодня был тяжелый день; прости, что все закрыла тень; прошу, улыбку вновь надень.

Мерис послушно кивнул, но не почувствовал облегчения. Он видел ненависть в глазах Дарена Грейта, когда с золотой рапиры стекала кровь Гараска, и больше не мог верить собственному отцу.

Видя, что его младший сын не собирается отвечать, Грейт кивнул, придал лицу выражение тихой скорби, и вернулся к Льете. Мерис мельком углядел золотые пряди волос и блестящие голубые глаза на лице, которое могло показаться фарфоровым. Мерис жадно впитал вид ее слез.

А потом он опять остался один, в большем смятении, чем прежде. Обхватив руками голову, чтобы сдержать бурлящие мысли, Мерис бросился в свою комнату и прикрыл дверь.

Он сбросил мокрую от пота тунику. Мальчику хватило здравого смысла осмотреть ее. К своему ужасу, Мерис увидел на ней красные пятна — молчаливое напоминание. С негромким всхлипом он схватил тунику и бросил ее в камин, который разожгли перед его возвращением. Дрова уже прогорели до углей, но, когда на них упала легкая ткань, огонь вспыхнул вновь. Комнату наполнил резкий запах горящего шелка, и Мерис засмотрелся на пламя. Каким оно было коварным и порочным, пожирая запятнанную тунику и скрывая ужасы, о которых мальчик не хотел помнить!

Зеленый шелк почернел, и в мозгу Мериса возникли не прошенные слова.

— Черное скрывает все, — пробормотал он. — Черное прячет любую боль.

Он никогда не наденет черное. Черный цвет жесток и смертоносен, и у Мериса нет ничего общего с ним.

Мальчик был так поглощен игрой пламени, что не заметил два силуэта, выступивших из тени позади него.

Он обратил на них внимание только тогда, когда пара грубых рук схватила его за плечи и повалила на постель. Мальчик попытался совладать с падением, но в итоге растянулся на простынях. Гибкое тело навалилось сверху, прижало его руки и ноги к кровати. К лицу приблизилось чужое — желтоволосое и зеленоглазое — причмокивая губами, предлагая подобие поцелуя. Это была девушка, почти женщина, с очень знакомыми чертами.

— Поздно ложишься, а, маленький ублюдок? — спросил надтреснутый голос позади нападавшей. — Наверное, наслаждался обществом дам в „Холостяке“ — или чем-то еще?

Рельдра и Тетлан. Конечно.

Мерис мысленно оценил их с тем умением, что приобретают дети из несчастливых семей.

Тетлан, с жестокой гримасой на лице, был результатом первого брака Грейта с какой-то кормиркой — она пробыла его супругой только два года, семнадцать сезонов назад. После нее была сембийская служанка, мать Рельдры. Темноглазая Рельдра родилась через несколько дней после трагической смерти кормирки под колесами телеги.

У Рельдры с Тетланом разница в возрасте была меньше года, и они росли вместе как брат и сестра. Оба унаследовали красоту Грейтов и были так похожи, что их можно было счесть детьми одной пары.

И, если завистливые мысли Мериса были верны, они казались достаточно близки, чтобы их можно было принять за пару в браке — или, возможно, только в постели.

— Чего вам надо? — всхлипнул Мерис. — Я ничего не знаю! Я ничего…