Страна, которой нет

Магрибец: Неинтересно, потому что однообразно. Современное – листовое ли, напыленное ли, - одинаково блестит и сверкает во все стороны. А когда стену или мебель работали старые мастера, по полименту, ссылка на термин внутри, они на такую элементарную вещь как ножка стула клали этот полимент в семь слоев, не меньше, и каждый второй слой полировали – а где-то не полировали, оставляли матовым или даже неровным. И это - то, что живет невидимым под поверхностью, влияло на то, как ляжет золото. Блеск каждый раз получался разным - его варьировали под узор. Это было искусство, а не демонстрация богатства.

Но для того, чтобы золочение стало искусством, нужны эти слои охры, глины, мыла, воска, китового жира и гнилого яичного белка.

Так же и с Тураном. Блеск видно из-за гор, но в чем его смысл? Они все никак не решат, что им снится - халифат при Аббасидах, Оттоманская Порта, Британская Империя или Советский Союз. И во всех случаях не помнят или не знают, как правильно класть оттенки.

Освобожденная Женщина Турана: Я понимаю, о чем вы говорите, но я боюсь, что ваш пример подводит вас. Современное неинтересно, но функционально. Оно использует золото не из-за красоты, а по традиции, как знак и сигнал, или – что случается все чаще - из-за его физико-химических качеств. Да и неинтересность относительна. Протяните аналогию дальше во времени и скажите мне, через сколько лет «туранская работа по листу» станет предметом восхищения антикваров и искусствоведов?

Инфопортал "Восточный экспресс"

Фарид аль-Сольх, старший сын Рафика аль-Сольха

Отцу шофер положен и машина положена, и вертолет положен, бледная министерская стрекоза, потому что времени добираться самому у него нет и водить самому времени нет, по дороге он работает. МИД свой парк само до ума доводит, пассажирские подлокотники все в разъемах. В детстве Фарид удивлялся, что не все машины такие, а только наша. Машина. Воск, электронная пыль, запах какой-то штуки, которой обрабатывают кожу. Звук остается снаружи. Огни плывут в стороны и навстречу. Дом.

Он любил приходить домой в любое время, но больше всего вместе с отцом, когда навстречу вылетали все обитатели: обе отцовские жены, младшие дети, слуги, собаки и кошки. Минут через десять кишение во внутреннем дворе рассасывалось – малышня назад по постелям, Ахеда и Октавия во главе прислуги шествовали в столовую, туда же отправлялось и зверье, словно нарочно петляя под ногами. Болтовня, новости, щебет женщин, отцовский баритон, запах свежего хлеба, риса, индийских пряностей, воска, дерева, благовоний и невесть чего еще.

- Бедный мальчик, - хором сказали женщины при виде Фарида. – Наверное, с утра так и не ел?

Бедный мальчик задумался, потом кивнул. Вместо обеда он смотрел «Улей», потом опаздывал на курсы, действительно, получается...

- Какой ужас!

И конечно же, ты сам не замечаешь, как перед тобой оказывается небольшая горячая лепешка, присыпанная зирой и мелко толченым орехом, и еще чем-то, потому что до обеда еще минут пять, а мальчик, бедный мальчик, должен поесть немедленно, и, когда ты отрываешь первый кусок, запах свежего хлеба достигает небес... а вкус не достигает рта, потому что кусок перехватывает проходящий мимо отец - и ты еще минуту вспоминаешь, как там назывались те скверные, которые таскали у преследуемых ими пищу изо рта, а потом все же лезешь в телефон проверить, а лепешки к тому времени уже нет, она внутри...

- Гарпий мужского рода не бывает, - говорит отец.