Страна, которой нет

- Да, я тут побеседовала с приятным молодым человеком... Не напоминайте мне, что он на два года старше меня, я самая старая развалина в этом мире, на этом держится мой сценический образ, люди смотрят на старуху и думают, что у них все хорошо. Да, а у нас тоже все хорошо. Поздравляю, у нас чудесные новости, мы вообще ничего не меняем по Восточному Пакистану. То есть вообще ничего, так и проинструктируйте. Слишком большая готовность к внезапным переменам нас... да, да, да, скомпрометирует, в том числе и в глазах нового правительства ВП, которое может быть открыто для переговоров куда больше, чем сейчас кажется. Предложение Акбар Хану тоже можно не форсировать. Да, именно в этом смысле не форсировать. И мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, кто из его текущих подчиненных и противников представляет наибольший интерес. Нет, вот это уже просто интуиция.

Политика – плохая замена классическому балету, думает она в который раз. Но наркотики – худшая.

Амар Хамади, в промежутке

По дороге до офиса Амар предпочитал размышлять о том, где и как младший из двоих служащих истихбарат аскарийя, военной разведки, получил разрешение на личный автомобиль в городе, где транспортный коллапс не прекращался с первых послевоенных лет, а не о том, что услышал только что. Следил за дорогой – полной веры этим двоим не было, невзирая на исповедь и принесенные на его суд повинные головы; трекинг не гарантия; машина не лицензированное такси с перегородкой между водителем и пассажиром и обязательными камерами «в целях охраны нравственности». Выстрел, газ или просто неожиданный поворот на узкую улочку…

Он предпочитал думать о разрешении, а не о том, что за рулем сидит – серо-бледный, нервно оглядывающийся назад, потеющий даже при включенном кондиционере – убийца Имрана. Не о том, что не чувствует в себе сил, никогда не чувствовал, убить того, кто склоняет голову и просит пощады. Ведь собирался же, обещал – кому, себе или убитому? – но лицом к лицу не переступил через то, что сейчас казалось глупостью и слабостью. Через ощущение непозволительного? Трусость? Разумную необходимость?

Плохо быть Хс. Плохо, когда две культуры кричат «нельзя» одновременно. Плохо вообще быть... во всем этом.

Амар ехал и молился о том, чтобы Штааль был на месте – и молитва его была услышана.

Штааль был на месте, Штааль был на связи, золотистый кокон секретарши качался на проходной, как особо крупный вуалехвост посреди насыщенного кислородом водоема, как хорошо, что в том магазине, в трубе были цветы, а не рыбы, а то композиция получилась бы еще живописнее - вода, раззявленные рты, последние биения хвоста - и машина Тахира вся в золотой и красной чешуе.

Лифт вытащил их на полуэтаж выше отдела, в коридор, куда выходили кабинки и клетушки переговорных, лабораторий, еще каких-то помещений, где Амар ни разу не был - за ненадобностью.

Тесный, серый, пластиковый, явно ничейный кабинет на антресолях. Низкий потолок, тоже серый и пластиковый. Никаких окон. Пузырчатое звукоизолирующее покрытие стен. Хамади не сразу понял, почему двое армейцев тоже стали серыми и пластиковыми – под стать хозяину и кабинету, потом догадался. Усмехнулся, встал у двери, скрестив руки на груди. Когда-то давным-давно, еще в Египте, его за эту манеру стоять, надежно перекрывая дверной проем, прозвали «ростовым щитом».

- Слушаю вас, - Штааль кивнул на два стула перед собой, сам остался стоять.

- Мы...

- Инспектор Хамади, - вежливый Штааль пропустил слово "младший", - ознакомил меня если не с сутью, то с типом ситуации. Я обещаю вам, что если ваш рассказ не окажется нестерпимо неудовлетворительным, вы по крайней мере выйдете из этого помещения и из этого здания. Если он окажется сколько-нибудь удовлетворительным, мы сможем поговорить о большем.

Два идиота с облегчением вздохнули. В унисон. Это они по контрасту со мной, подумал Амар. Потому что им пока еще ничего не пообещали, они еще не поняли, насколько ничего – но им не страшно. Пока еще.

- Я виноват, - сказал младший. – Господин, я виноват, я ошибся. Не знаю, где были мои глаза, лучше бы мне ослепнуть до того…

- Ваш человек зашел прямо в нашу операцию, - второй перебил вполне искренние, но нелепо звучавшие в сером пластике причитания. – Это была случайность, ошибка.

- Вы не хотели бы представиться по форме? – очень мягко осведомился Штааль.

Амар удовлетворенно хмыкнул. Следующим взглядом ему повелели стать прозрачным и беззвучным, как идеальный инспектор в вакууме.

- Капитан Рашид Беннани. Отдел стратегических исследований, генеральный штаб.

- Лейтенант Гюн Нуввара.

Откуда - не поясняет, и так понятно, что подчиненный. Нуввар. "Цветок". Можно сказать, "цветочек".

- Вы не до конца представились.

Если бы истихбарат жайша был военным противником, то им бы осталось назвать только личный номер. А для явки с повинной не менее важно, в чью клиентелу они входили или чьи приказы исполняли, если это не одно и то же.