Страга Севера

Мамонт оставил посох у двери и вошел в сумрачную по-вечернему избу. Пахло свежеиспеченным хлебом, от русской печи исходило благодатное тепло, домашний уют расслаблял мышцы, обостряя усталость. Старик угощал его постными щами и отварной осетриной, но сам не притронулся к пище, внимательно наблюдая за гостем. После ужина он постелил старый полушубок на широкую лавку, бросил в изголовье подушку.

– Ложись, подниму рано.

Странник лег, укрылся волчьей дохой и мгновенно уснул. На рассвете Драга разбудил его и пригласил пить чай.

– Стратиг разгневался на тебя, – прихлебывая чай из блюдца, заговорил старик. – И Дару наказал, что дала тебе главотяжец. А мне велел затворить перед тобой путь. Дальше пойдешь куда глаза глядят.

– Где я сейчас нахожусь? – спросил Мамонт.

– Не спрашивай, иди себе да иди, – отмахнулся Драга, – куда кривая выведет.

– Я ищу Валькирию, – признался Странник. – Иду к «Стоящему у солнца». Прошу тебя, Драга, не лишай пути.

– Ты – Странник, – вздохнул старик. – А всякого странника ждут лишения. Это не мной заведено, не мне и поправлять судьбу. Рад бы помочь, да я всего-навсего стою вот здесь, на распутье, да охраняю дороги. Можно сказать, путевой обходчик… С юга на север и с севера на юг хоть птицы летают, а по земле почти никто не ходит. Раз в год Авега пройдет или сам Стратиг. И пусто потом!..

Драга откровенно тосковал от своего урока, а больше, пожалуй, от безлюдья в этом глухом месте.

– Оставайся у меня зимовать? – вдруг предложил он. – Ты тоже подранок, поживешь до весны, поправишься, а там иди себе…

– Не могу, – сказал Мамонт. – Не знаю, что с моей Валькирией. Приснилось, что Атенон сделал ее Карной.

– Если сделал, то тут уж ничего не поправишь, – заключил Драга, между делом похрустывая баранками. – Отрастут волосы – вернется твоя Валькирия… А чем ты Стратига прогневил?

– Отказался от урока…

– Что он пророчил тебе?

– Посылал на Азорские острова, Страгой Запада.

Старик чуть не уронил чашку с огненным чаем.

– И ты отказался?

Мамонт лишь пожал плечами и опустил голову. Драга возмущенно забегал по избе, затем потряс над гостем сухими, костлявыми руками.

– Да ты хоть понимаешь, от какого урока отказался?! Я бы тебя на месте Стратига лишил ума! Хотя что тебя лишать? По-моему, ты и так сумасшедший… Не тянул ты такого урока, как я, не живал на Пути, вот и не оценил своего урока. Страга Запада – это же благодать-то какая! Десятки подручных гоев под твоей властью, а Дары! Какие Дары вокруг! Всякое твое желание будет вмиг исполнено. Берег теплого моря, западный водный путь – Гольфстрим… И безраздельная воля над изгоями!

– Наверное, это все и на самом деле прекрасно, – согласился Странник. – Да мне показалось, Страга – не мой рок.

– Ему показалось! – Возбужденный старик сел на лавку. – Скажи, что захотелось к Валькирии, вспомнил космы ее…

– Да, – согласился Странник и отыскал медальон на груди. – Есть ли ее космы? Целы ли, не знаешь?

– Откуда мне знать?

– Снился крик Карны…

– Значит, ищи Карну, – определенно заявил Драга. – Долго же бродить тебе по свету… Запомни, Странник: мир гоев существует лишь потому, что каждый строго исполняет свой урок и предназначение. Это изгои живут без света и потому творят, что вздумается, это они считают, будто могут сами изменить свою судьбу, поскольку не владеют реальностью бытия.

Старик подошел к окну, выглянул на улицу и прислушался. Мамонту почудился какой-то долгий, пронзительный крик.

– Что это?

– Вечные странники, – проговорил Драга и стал собираться. – Пошли встретим…

В небе медленно плыла стая лебедей. Старик вышел ей навстречу и вскинул руку. Птицы вдруг замедлили полет, забили крыльями воздух, словно наткнувшись на невидимую стену. Строй смешался, но в птичьих голосах послышалась радость. Драга медленно опустил руку к земле, и вслед за ней опустилась и стая.

– Ура! – воскликнул он, и птицы дружно загомонили, закивали головами, выгибая шеи – будто кланялись старику. Он же развязал мешок и принялся рассыпать ячмень. Косясь на Мамонта, лебеди склевывали зерно с каким-то степенным достоинством. Чуть позже на горизонте появилась еще одна пара и, покружив над рекой, тяжело опустилась на землю. Лебедушка сразу села, распустив крылья и уронив голову, а лебедь закричал требовательно, вытягивая шею к старику. Тот же отмахнулся:

– Да вижу, вижу, погоди!

Разбросав зерно, Драга взял лебедушку на руки, бесцеремонно опрокинул ее вверх животом, раздул густой пух с каплями засохшей крови.

– Ничего, перезимует у меня, – сказал он лебедю. – К весне свинец выйдет сам, а раны зарастут… А ты иди! Иди!

Старик понес подранка ко двору, но лебедь не отставал, семенил следом, покрикивая жалобно и просяще. Драга замахнулся на него рукавом длинного дождевика:

– Ступай, сказано! Подкрепись да отваливай. Кормить нечем, у меня и так столько ртов… Весной прилетишь, если не забудешь!