Страдать, чтобы простить

— Очень сожалею, что не была вчера на поминках, — шагнув мне навстречу, тихо сказала Аналайз. Она подняла руку, словно хотела дотронуться до меня, но, заметив, что я напрягся, поспешно отпрянула. — Вот уж не ожидала, что ты пойдешь.

— Неужели? Как я мог не пойти?!

Она потупилась. Похоже, ее не устроило мое объяснение.

— Мне казалось… Мне казалось, ты больше не хочешь иметь с ней ничего общего. Но…

Когда мама наконец разрешила мне покидать кампус и я иногда находился буквально в нескольких часах езды от Эммы, мои мысли стали постепенно принимать несколько другое направление.

— Аналайз, никак не могу взять в толк, чего ты добиваешься. — (Удивленная моим тоном, она резко вскинула голову.) — Мы с прошлого лета с тобой не общались. И твое появление здесь можно объяснить только тем, что ты узнала о приезде Эммы в Уэслин.

У Аналайз вдруг заблестели глаза, нижняя губа трогательно задрожала.

— Я просто не хотела, чтобы ты снова страдал. Я беспокоилась о тебе, вот и подумала… Подумала, что тебе может понадобиться друг. Потому что ты мне по-прежнему не безразличен. И еще я подумала, что снова, как в старые добрые времена, могу стать тебе тем самым другом.

Мне было безумно стыдно за свою несдержанность. Наверное, она действительно пеклась обо мне, что, однако, не означало, будто я хотел ее здесь видеть.

— Аналайз, не уверен, что мы можем снова стать друзьями. Только не после всего, что со мной произошло. Прости.

Она кивнула, старательно сдерживая слезы.

— Эван, она тебя погубит. — С этими словами Аналайз круто развернулась и выскочила из кухни.

Эван появился на пороге с кокосовой водой в одной руке и баночкой аспирина и пончиком — в другой. Он замер, увидев, как Сара застегивает мне сапог на раненой ноге. Я боялась, что от высоких сапог нога еще больше разболится, но вроде бы обошлось.

Я молча наблюдала за тем, как он ставит все, что принес, на прикроватный столик. Но он упорно отказывался смотреть на меня. Правда, если я сейчас выглядела так же, как я себя чувствовала, то наверняка была страшнее смерти.

— Готова? — спросила Сара. — Думаю, да. Эм, просто не знаю, что делать с твоими глазами. Они у тебя красные и опухшие. — После секундного размышления она порылась в сумочке и достала пару большущих очков от солнца. — Вот, надень.

Я послушно надела очки, и резь в глазах как рукой сняло. Затем Сара дала мне две таблетки, которые я запила кокосовой водой, и протянула пончик. Но я решительно затрясла головой и скривилась — от одной только мысли о еде к горлу подступила тошнота.

— Тебе непременно надо хоть немного поесть, — строго сказала Сара.

— Не могу, — поморщилась я.

— А ты, вообще-то, в состоянии стоять? — поинтересовалась Сара.

Я кивнула и неуверенно поднялась, опираясь на Сару. Покачнулась, и Эван сделал шаг в нашем направлении, но остановился, когда я выровнялась. Он вышел из комнаты, а мы с Сарой следом.

Как ни старалась, я не могла заставить себя не смотреть на него. Мне почему-то казалось, что это сон и Эвана в реальности не существует. Он выглядел точно так же, как раньше, ну разве только… немного возмужал. Но в основном остался прежним: очень собранным и зрелым. В своем костюме-тройке он словно сошел с обложки журнала «Джей кью». А может, так оно и есть. Я лечу в самолете, читаю «Джей кью», и это просто дивный сон.