Страбон

С этим фараоном Страбон встретился еще раз в Фивах. Туда, к «городу мертвых», где у подножия отвесных скал, за которыми начиналась пустыня, высились заупокойные храмы, а в самих скалах скрывались гробницы вельмож и знати, устремлялись толпы путешественников (днем) и грабителей (ночью). И конечно, никто не мог миновать гигантских сидящих статуй Аменемхета III, которых именовали колоссами Мемнона (эфиопского царя, погибшего под Троей от руки Ахилла). Дело в том, что одна из статуй при восходе солнца начинала… петь. Объяснялось это, видимо, тем, что рано утром, когда резко менялась температура, из трещин и щелей в камнях выходил воздух, производя необычный звук.

Страбон своими глазами видел трогательные признания, начертанные на ногах двадцатиметровых фигур: «Я слышал Мемнона».

Но, не зная истинных причин явления, Страбон, доверяя собственным ушам, все же не отваживается утверждать что-либо категорично: «Из двух стоящих здесь поблизости друг от друга колоссальных статуй из цельного камня одна сохранилась, верхние части другой… как говорят, из-за землетрясения обрушились. Есть поверье, что из части статуи, оставшейся на троне и на пьедестале, раз в день раздается звук, будто от слабого удара. Когда я находился в этих местах вместе с Элием Галлом в большой свите его спутников — друзей и воинов, — мне также довелось слышать этот звук… однако я не могу определенно утверждать, исходил он от пьедестала или колосса, либо же его намеренно производил кто-нибудь стоящий поблизости…»

Достигнув границ Эфиопии, то есть почти края ойкумены, Страбон почувствовал себя удовлетворенным. Хотя историк Тит Ливий и назвал римлян «племенем, всегда стремящимся в дальние места», за пределы завоеванных территорий они все же обычно не проникали, да и не стремились проникнуть. Их любопытство корректировалось практицизмом, и они вполне обходились самыми невероятными рассказами, услышанными от случайных людей. Страбон, признававшийся, что большую часть сведений так или иначе приходится получать из чужих уст, пытался даже оправдать это, приводя в пример полководца, который отдает приказы, исходя из донесений, а вовсе не из того, что ему удается увидеть самому. И тот, кто считает, что какое-либо явление знают только те, кто его видел, явно недооценивает другого фактора, связанного с устной передачей, «хотя для научных целей это гораздо важнее, чем зрение».

Как нередко случалось, практика писателя опровергала его теоретические построения. Самые интересные, яркие и достоверные части труда Страбона как раз те, которые написаны им как очевидцем, непосредственным наблюдателем. А повидать ему удалось все-таки немало. Во всяком случае достаточно, чтобы с гордостью заявить: «Сам я совершил путешествие к западу от Армении вплоть до областей Тиррении [Этрурии], лежащих против острова Сардинии, и на юг — от Евксинского Понта до границ Эфиопии. Среди других географов, пожалуй, не найдется никого, кто бы объехал больше земель из упомянутых пространств, чем я. Ибо те, кто проник дальше меня в западные районы, не добирались до столь отдаленных пунктов на востоке, а те, кто объездил больше мест в восточных областях, уступают мне в отношении западных. То же можно сказать и относительно стран, лежащих на юге и севере».

СТРАБОН ВЫБИРАЕТ ЧИТАТЕЛЯ

«Я считаю, что наука география, которой я теперь решил заниматься, так же как и всякая другая наука, входит в круг занятий философа. Что этот взгляд правилен, ясно по многим причинам. Ведь те, кто впервые взял на себя смелость ей заняться, были, как утверждает Эратосфен, в некотором смысле философами: Гомер, Анаксимандр из Милета и Гекатей, его соотечественник; затем Демокрит, Евдокс, Дикеарх, Эфор и некоторые другие их современники. Философами были и их преемники: Эратосфен, Полибий и Посидоний. С другой стороны, только большая ученость и дает возможность заниматься географией».

Так начинается труд Страбона — эта географическая и этнографическая энциклопедия античности. Сразу же — предупреждение: не ждите легкого, развлекательного чтения. Достойная цель требует достойного отношения. И, как сказали бы сейчас, соответствующей подготовки. «Уже многие утверждали, что для занятия географией необходимо широкое образование». И, ссылаясь на астронома Гиппарха, Страбон поясняет, что нельзя постичь тайны этой науки, не разбираясь, например, в небесных явлениях, не умея производить вычисления, не изучив свойств атмосферы. Но тогда — для кого же его книга?