Сто лет назад

— Почему вы думаете, что я не серьезен? Я говорю совершенно серьезно, поверьте; я вполне сознаю, что через несколько часов меня уже не будет в живых, и потому-то, мистер Месгрев, должен сообщить вам мою тайну. Знаете ли, что явилось причиной моей смерти? Я, промывая алмазы, нашел один алмаз совершенно необычайной величины. Камень этот, несомненно, представлял собою громадную ценность, и мне не хотелось, чтобы король португальский получил такой огромный вклад в свою сокровищницу от меня. Чтобы скрыть этот алмаз, я сунул его в рот, не зная еще, как быть дальше с этой драгоценностью. Я стоял и обдумывал, как мне поступить, когда проходивший мимо инспектор соседней партии, тот грубый, угрюмый португалец, которого вы знаете, видя, что я не работаю и стою, глубоко задумавшись, так ловко ударил меня своей длинной тростью по спине, что не только вывел меня разом из задумчивости, но и заставил мой алмаз проскочить в горло, чего без его содействия я, конечно, не смог сделать. Вот причина моей смерти, Месгрев! Алмаз застрял у меня в желудке и произвел закупорку канала, отчего явилось воспаление и, наконец, гангрена. Я и сейчас ощущаю здесь этот алмаз; дайте сюда ваш палец; вы можете его ощупать, да? Ну так вот, когда я умру, взрежьте вашим карманным ножом вот это место, достаньте алмаз и закопайте его где-нибудь. Говорю вам, — а вы знаете, что умирающие часто обладают даром предвидения, — что вы будете освобождены и вернетесь с копей, и тогда этот алмаз пригодится вам. Прошу вас, сделайте, что я вам говорю, обещайте исполнить мою последнюю волю, и я умру спокойно; если же вы не дадите мне этого обещания, то я умирая буду очень несчастлив, поверьте мне!

Мне ничего более не оставалось, как обещать ему исполнение его воли.

Менее чем через час бедного Инграма не стало. Я был страшно опечален потерей этого неоцененного, доброго друга, который за свою преданность мне должен был разделить мою ужасную участь и идти на вечную каторгу. Когда он скончался, я вышел из его хижины и направился в мой дом, обдумывая по дороге этот странный случай и мысленно спрашивая себя, на что мне этот алмаз? У меня нет никаких шансов, ни малейшей возможности выбраться когда-нибудь отсюда; впрочем, как знать? Инграм пророчил мне перед смертью… во всяком случае я должен сдержать данное ему обещание!

Доложив директору о его кончине, я опять отправился в хижину моего усопшего друга. Он лежал спокойный, улыбающийся, и я долго смотрел на него, мысленно спрашивая себя, не счастливее ли он меня в настоящее время, и не лучше ли ему там, за пределами жизни, чем мне здесь, на земле. Но решиться исполнить его желание я никак не мог! Мне вовсе не нужен был этот алмаз, я не хотел его, и хотя я в молодости не задумываясь крошил и резал в бою живых людей, теперь содрогался при одной мысли о том, что надо сделать разрез в мертвом теле, в безжизненном трупе. Однако нельзя было терять времени; согласно обычаю, всех умерших здесь хоронят после заката, т. е. по прекращении работ, а время уже клонилось к закату. Я взял бамбуковую палочку, согнул ее наподобие щипцов для сахара, затем, ощупав пальцами то место желудка, где находился алмаз, быстро, почти не глядя, даже отвернувшись, сделал глубокий надрез своим большим карманным ножом и, взяв бамбуковый пинцет, извлек им после двух неудачных попыток злополучный алмаз. Не разглядывая, я кинул его в лоханку с водой, стоявшую подле кровати усопшего, и прикрыв тело, как подобало, тут же сделал яму в полу хижины и зарыл в нее свой нож, так как после этого, конечно, никогда не мог бы больше пользоваться им.

Выглянув после этого из хижины, я увидел двух каторжан, на обязанности которых лежало погребать умерших, направлявшихся к хижине Инграма, чтобы унести тело. Я приказал им нести его завернутым в простыню и одеяло и пошел за ними следом. Когда могильщики ушли, я еще долго молился на его могиле и плакал над своим верным другом, затем вернулся в его хижину, взял лохань с водой, где лежал алмаз, и пошел к себе. Я положительно не был в состоянии дотронуться до этого драгоценного камня, но, с другой стороны, боялся оставить его в лоханке и потому, слив воду, выкатил алмаз на пол, который, как и во всех здешних домах и хижинах, был глинобитный. С первого же взгляда я увидел, что это алмаз громадной ценности, весящий не менее 40 граммов, и превосходной, чистейшей воды. Он имел форму октаэдра, т. е. восьмигранника, совершенно прозрачного. Затем я поспешно выбил в углу кусок глины пола и, закатив в эту выбоину алмаз, заделал ее размятой и смоченной глиной. «Здесь ты можешь лежать до страшного суда или до тех пор, пока кто-нибудь другой не найдет тебя! Мне ты не нужен!» — говорил я. Мой взгляд случайно упал на мою потрепанную и засаленную старую Библию, и я подумал: «Ты мне более ценна, чем все алмазы в мире!», и в этом я был искренне убежден.

Долгое время я оплакивал своего друга Инграма, но совершенно забыл думать о роковом алмазе, завещанном им мне.