Сто лет назад

Прошло еще три месяца; в общей сложности я находился уже полтора года на алмазных копях, когда к нам явились вдруг посетители, — и кто же? Один из главарей иезуитского ордена с несколькими португальскими сановниками, составлявшими, так сказать, его свиту. Иезуит этот был командирован к нам самим португальским королем для инспекторской ревизии, как это называлось, а в сущности для того, чтобы вникнуть в самую суть положения дела и изучить, каким образом собираются доходы короля, и нет ли каких тайных злоупотреблений, которых нельзя обнаружить по донесениям и отчетам. За последнее время, как говорили, было столько хищения со стороны различных правительственных чиновников, что нашли нужным произвести самую тщательную ревизию и обнаружить сложную махинацию этого хищения.

С год тому назад был командирован с подобным же поручением высокопоставленный португальский сановник, но он умер вскоре по прибытии в эти края. Было основание думать, что он был отравлен в расчете избежать ревизии и допросов. Теперь вместо него явился этот иезуит, вероятно, ввиду того, что португальцы, соглашающиеся, не задумываясь, отравить или заколоть мирянина, если он им мешает, не решатся поднять руку на столь священную особу, как высокое духовное лицо. Имея полномочия, он бегло ревизовал различные правительственные учреждения и департаменты, затем явился к нам в копи, чтобы удостовериться, насколько доставляемое в королевскую казну количество алмазов соответствует количеству сбора их здесь в копях, т. е. количеству добываемых здесь алмазов. Эти копи доставляли ежегодно от миллиона до полутора миллионов дохода, и этот источник считался в Португалии весьма важным. Наш директор чрезвычайно взволновался, когда услышал о приезде этого лица от посланного с первого блокгауза. Хотя его известили немедленно, но у него оставалось не более часа времени на все приготовления до приезда иезуита и его свиты, состоявшей приблизительно из 20 человек и 50 или 60 мулов и запасных верховых лошадей. Мы все были вызваны для встречи Его Преподобия, т. е. все инспектора; я явился на парад, как и все остальные, с полнейшим равнодушием, но вскоре во мне проснулись совсем иные чувства: в сановном иезуите я с первого же взгляда узнал того самого католического патера, который навещал меня в Тауере и благодаря которому я был освобожден из него. Отвечая на поклон директора и всех остальных, иезуит пристально вглядывался во всех, и вот, наконец, его взгляд остановился на мне. Он тотчас же узнал меня и обратился ко мне со словами:

— Вас ли я вижу, сын мой? Здесь? Какими судьбами?

— Благодарю небо, Ваше Преподобие, что оно послало вас сюда! Ваш приезд даст мне возможность оправдать себя и доказать мою полную невинность!

— Да, да, конечно, расскажите мне все…

В нескольких словах я рассказал ему всю свою печальную историю.

— И вас бросили в пересыльную тюрьму, не дав вам возможности оправдать себя?

— Да, святой отец, я даже не видел никого, кроме простых сторожей; никто не допрашивал меня, никто не обвинял ни в чем, и после одной ночи, проведенной в тюрьме, меня и моего товарища на другой же день отправили на каторгу.

— Отчего же вы не заявили о своем положении директору этих копей?

— Я это сделал, как только мне представилась к тому возможность, но он сказал, что верит и жалеет меня, но сделать не может ничего.

— Так ли это, г. директор? — строго обратился к нему иезуит.

— Да, Ваше Преподобие, — отвечал директор, — все это совершенно верно, и я не раз уже докладывал губернатору о подобных случаях, казавшихся мне возмутительными и ужасными по своей несправедливости; на это мне было сказано, что я чересчур назойлив и вступаюсь в то, что меня не касается; что вообще не может быть и речи об изменении приговора. Все это я могу подтвердить Вашему Преподобию своими исходящими журналами, а также и полученными мною ответами!

— Позвольте мне, с моей стороны, прибавить, святой отец, что доброта, ласка и справедливость директора ко всем находящимся здесь на каторге в значительной мере смягчают безотрадную и ужасную участь несчастных, и потому можно смело сказать, что это великое счастье, что такой человек поставлен правительством во главе управления копями! — продолжал я.

— Весьма рад услышать от вас подобный отзыв, мистер Эльрингтон, — сказал Его Преподобие. — Г. директор, этот джентльмен — мой близкий друг; прикажите немедленно, чтобы он был вычеркнут из списков каторжан и предоставьте ему полную свободу. С этого момента он — ваш гость, как и я, и моя свита. Мои приказания и распоряжения, как вам, вероятно, уже известно, не могут быть оспариваемы даже и самим вице-королем, согласно воле Его Величества короля Португалии.

С этими словами Его Преподобие обнял меня дружески и сказал, что я совершенно свободен и вернусь вместе с ними в Рио. Можете себе представить мою неописуемую радость и мою глубокую благодарность. Я кинулся на колени перед моим спасителем и целовал его руки, а он преподал мне свое пастырское благословение и поднял меня с колен.

— А где же ваш товарищ по несчастью? — спросил он.