Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Рассвета нет — над близорукой далью
Бессмертный снег струится и шуршит,
И мир, покрытый бархатной печалью,
Без просыпу, как зверь в берлоге, спит.

Жизнь отошла. Когда она вернется?
Вдали, в снегах, до дна обледенев,
Как труп, оскалил мертвый сруб колодца
Свой сине-черный и беззвучный зев.

Под белым бархатом успокоенья
Душе привольно и спокойно спать.
Что может быть нежней оцепененья,
Что может быть прекраснее — не знать.

Из цикла «ПРИГОРОД»

[3]. Лисица в клетке («Меж голых стен и пригородной грязи…»)

Меж голых стен и пригородной грязи
Ограда окружила лысый сквер,
Но корпус фабрики под струпьями проказы
Неумолимо строг, непоправимо сер.

От пролетающей лиловой тучи
По черепичным крышам скачет тень.
Вдоль изгороди, ржавой и колючей,
Цветет усталая и пыльная сирень.

Меж голых стен, в углу пустого сквера,
Большая клеть и детский острый смех,
И пленная лисица рыже-серый
О прутья клетки обдирает мех.

О как пронзительно, как беспощадно
Горят ее холодные глаза,
Как отразилась в них мучительно и жадно,
Сквозь облака прорвавшись, бирюза!

1940

«Струистый воздух полон желтым зноем…»

Струистый воздух полон желтым зноем,
Над океаном облака горят.
Вполголоса с разгневанным прибоем
Больные камни глухо говорят.

В пустое бормотанье не вступая,
До дна отливом волн обнажена,
Стоит утеса глыба вековая
В объятиях полуденного сна.

Еще светлеет в вымоине черной
Прозрачное пятно морской воды,
Но скоро зной, тяжелый и упорный,
Сотрет прилива влажные следы.

И в глубине, между гранитных складок,
Как белый притаившийся цветок,
Рождается пленительный осадок,
Соленый кристаллический снежок.

Все испаряется, все исчезает,
Уходит жизнь в небесную юдоль, —
На дне любви чуть зримо оседает
Рожденная тяжелым зноем боль.

1940

«Встает темно-рыжий, большой и тяжелый…»

Встает темно-рыжий, большой и тяжелый,
Похожий на зверя, безветренный день.
На брошенной пахоте, пыльной и голой,
В глубокие борозды прячется тень.

У самой опушки, в кустах ежевики
Упрямо стоит засыхающий дуб,
И плющ, извиваясь, зеленоязыкий
Прижался к стволу миллионами губ.

Сквозь жадную зелень тяжелые сучья
В огромное небо, прощаясь, глядят,
И в небе далеком угрюмые тучи,
Как мертвые листья, бесцельно летят.

Вокруг меня жизнь не моя прорастает.
Бескрылые тучи летят надо мной.
Мне душно. Что будет со мною, кто знает,
За тридцать седьмой роковою чертой?

1937–1940

«Все кончено. Густой, тяжелый океан…»