Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Все кончено. Густой, тяжелый океан
Морщинистые волны на песок бросает,
Как старый шулер, как зарвавшийся игрок,
С бессмысленным упорством, с горечью и болью.
За желтым гребнем дюн над вымершей юдолью
Дымит потухших туч разорванный венок,
И над притихшею землею поднимает
Седую голову взъерошенный туман.

Да, страшен океан, да, жизнь непоправима.
Как черное бревно, лежит передо мной
Ее тяжелый ствол, крестом раскинув ветки,
И муравьи снуют в извилинах коры.
Кусты бегут по склону сломанной горы,
Темнеет серый воздух, яростный и едкий,
И вдалеке ветрами вздыбленный прибой
Грохочет и кричит в тоске невыразимой.

1940

«Рыжие иглы и теплые пятна елового моха…»

Рыжие иглы и теплые пятна елового моха,
И лишаев кружева —
Пусть города погибают, пусть рушится наша эпоха,
Здесь — зеленеет трава.

Ветер разносит над серыми дюнами грохот прилива
Кружатся чайки, как снег.
В небе с востока, гряда за грядою, идут молчаливо
Тучи на черный ночлег.

Руки мои не запачканы порохом битвы и кровью.
Сердце полно тишины.
Гладят ладони с огромной, с печальной, с последней любовью
Ствол темно-рыжей сосны.

1940

«Шумит вдали прилив усталый…»

Шумит вдали прилив усталый
И этот рокот роковой
Во мгле шагает одичалой,
Как неусыпный часовой.

Неутомимо, неустанно
Разносится из часу в час
Погибших волн глухой, гортанный,
Неумолкающий рассказ.

Земля качается и стонет,
Горит; как в проруби, звезда,
За тучей тучу ветер гонит
Из ниоткуда в никуда.

Беззвучно гнутся сосны долу,
Неслышно вьется ветер злой, —
Все покрывает гул тяжелый,
Как будто спаянный со мной.

И где б я ни был, я повсюду
Несу в себе холодный шум,
Явившийся из ниоткуда
С приливом и отливом дум.

1940

«На росистой земле удлиненная тень…»

На росистой земле удлиненная тень,
— Это сердце мое все расстаться не может
С утомленной землей, и измученный день,
Уходящий, — его, как и прежде, тревожит.

Скоро солнце коснется заветной черты,
Скоро вечер раскроет тяжелые листья,
От дыханья ночного не звезды — цветы —
Станут в небе огромном еще серебристей.

С наслажденьем я жадной коснусь тишины —
Да, там даже кузнечиков нет и в помине, —
Как сухие стрекозы встревожатся сны,
И любовь затвердеет и сердце остынет.

Да, но все же я весь никогда не усну:
Там, где нашей вселенной ночная основа,
Сквозь петлистые корни и сквозь тишину
Прорастет ослепленное радостью слово.

1945

«Безмолвно тяжелела в проруби вода…»