Стиг Ларссон: человек, который играл с огнем

– Ну, к примеру, мы с ним фотографировали таблички, где были обозначены имена жильцов какого-нибудь дома. На Кунгсхольмен немало дверей с табличками странных предприятий и организаций, со всякими любопытными пересечениями.

– Если вас с ним не было, он вам рассказывал, что именно делал?

– Да, конечно. То есть я хочу сказать, это был не то чтобы ежемесячный доклад о проделанной работе. Просто он понемногу рассказывал мне по вечерам, и мы это обсуждали.

– И убийство Пальме тоже?

– Там выяснилось, что сходятся нити одной очень большой сети. Или звенья: вы находите одно, потом другое, третье, они ведут дальше. В расследовании Стига о связях между правыми экстремистами и этим убийством все сводилось к одному и тому же, к одним и тем же правым группировкам.

Теперь беседа потекла легко. Оказалось, мы оба интересуемся планировкой городов и архитектурой. Эва рассказала мне о планировщике Стокгольма в начале 1900-х годов – Пере Улофе Хальмане. Его затерли, вычеркнули из истории; менее талантливые люди разрушали потом то, что он сделал. А я говорил о книге, которую собираюсь написать, книге о том, как анализировать пространственное размещение и его воздействие на обитателей.

Разговор коснулся Джерри. Очевидно, он был важной для Стига фигурой, другом и наставником в течение более двадцати лет. Но Эва познакомилась со Стигом на десять лет раньше Джерри. Я попытался все же добраться до ее чувств, но иначе, чем в начале.

– Стиг много работал? – спросил я.

Эва помедлила и посмотрела мне в глаза.

– Просто невозможно в течение столь долгого времени работать по столько часов в сутки.

Эва наконец убедила Стига: ему пора по-настоящему отдохнуть. Они сняли домик на острове Стокгольмского архипелага, где могли провести в тишине и покое несколько недель.

Прошло несколько дней, и трудоголик Стиг стал думать, чем себя занять, пока Эва пишет. Она начала работу над книгой о Пере Улофе Хальмане. Однажды утром Стиг достал свой рассказ о старике, которому каждый год присылали цветок. Он дал прочитать его Эве, и она спросила, кто же его посылал. Эва сподвигла его посвятить лето этому сюжету. Стиг взялся за книгу «Мужчины, которые ненавидят женщин», и в итоге она вышла по-английски под названием «Девушка с татуировкой дракона».

Семь пролетов

Стокгольм, ноябрь 2004 года

Лифт сломался, и, несколько раз безрезультатно нажав кнопку вызова, он пошел на седьмой этаж пешком.

Недавний успех принес облегчение, но одновременно и новую психологическую нагрузку. Три книги, которые он написал, должны были выйти в Швеции; ему говорили о будущих рекордных продажах. Книги уже привлекли читателей на иностранных рынках – к примеру, в США у Стига купили права на экранизацию.

Это было похоже на чудо. Из принципиального журналиста с маленькой зарплатой и издателя одного из самых скромных журналов Швеции он стал писателем, ведущим обеспеченную жизнь. Другому это показалось бы воплощением грез, но Стигу было нужно еще и многое другое.

Им с Эвой хотелось купить небольшой летний домик, они могли теперь себе это позволить. Но время и деньги требовались Стигу еще и на скорейшую реализацию своих проектов. Надо было продолжать борьбу с расизмом, сексизмом и нетерпимостью. Тут затруднений на самом деле не возникало.

Нашлись добрые люди, готовые взять на себя большую часть забот об издании «Экспо». Стигу оставалось присутствовать на редакционных летучках и писать статьи. Освободившееся время Стиг собирался посвятить тому, что занимало его уже несколько лет. В первые два года после убийства Улофа Пальме он потратил уйму сил на поиски убийцы. Но его отвлекали хлопоты о хлебе насущном и другие практические соображения. Теперь он опять засучил рукава.

Оставалось одолеть еще три этажа, когда он почувствовал, как кольнуло в сердце. Он оперся о перила, немного наклонился вперед, сделал несколько глубоких вдохов. Напряжение в груди спало, но боль дошла до руки.

Конечно, он заботился о своем здоровье. Курение, недостаток сна, груды сэндвичей, съеденных за письменным столом, – это понятно, но пока что не все же так плохо? Ему только пятьдесят, он рассчитывал еще не меньше чем на два десятка лет.

Пара ступенек следующего пролета. Он почувствовал себя лучше, стал уже привыкать к тяжести в груди и смог без остановки добраться до следующей площадки. Здесь ему пришлось ненадолго остановиться, прежде чем продолжить подъем.

На секунду ему показалось, что он со стороны смотрит на мужчину средних лет, едва начавшего пользоваться известностью. По сутулости можно было судить о бремени на его плечах, о долгих часах работы, которые он провел, согнувшись над письменным столом. У кожи был пепельно-серый оттенок, волосы взъерошены, круглые очки сидят криво, линзы заляпаны отпечатками пальцев. Зрелище заставило его осознать, что нагрузка слишком велика.