Стяжатели

— Я и не скрываю: что есть, то есть! Не пройдет и года, дорогой Антон Тимофеевич, как ты станешь дедушкой!

— Отец–то кто? Шишкин?

— Кто же еще!

— Ну и дай Бог! Живите вместе, вы нам с Ольгой Сергеевной не помешаете!

— Мне скоро в Москву возвращаться. Ты разве забыл, что я, между прочим, работаю!

— Николая–то с собой возьмешь?

— Конечно. Чего же ему в общежитии болтаться?

— Привет ему передавай, не забудь!

— Пап, обязательно! Даже поцелую за тебя! Можно?

— Хоть сто раз, лишь бы на пользу пошло! — краешком губ улыбнулся Самохвалов и махнул обеим, словно подталкивал к выходу. — Ладно, идите, сороки, да будьте внимательными, смотрите, чтобы хищный ястреб не налетел! Он хотя и поторапливал их, но, оставшись один на один с гнетущими мыслями, почувствовал себя неуютно. Почему- то начала вспоминаться жизнь с молодых лет, когда он — парнишка из прибайкальского села — пробивал себе дорогу в жизни. Как, поработав на угольном разрезе стропальщиком и отслужив в армии, пытался завоевать Москву и даже сделал первый шаг, послав на творческий конкурс в Литин- ститут первые стихи, опубликованные в местной «районке».

Долго ждал вызова на экзамены, но так и не дождался. Потом ещё что–то вспомнил и почувствовал, как участилось сердцебиение, как трудно стало дышать и почему–то сразу и обильно вспотел. Он сделал усилие, приподнялся на подушке и вдруг почувствовал тонкую, острую боль в сердце, как в тот раз, в машине, будто по нему резанули опасной бритвой. Оставаясь в сознании, он отчаянно пытался дотянуться до кнопки вызова дежурной медсестры, но не успел, потому что бледная рука его повисла на полпути и резко опустилась, а сам он лишь успел подумать: «Вот и конец.»

В положении последнего, отчаянного порыва и обнаружила застывшего Самохвалова дежурный врач ночной смены, делавшая вечерний обход палат. Посовещавшись по телефону с главврачом больницы, она позвонила Ольге Сергеевне, а главврач тотчас довел скорбную весть до Ефима Лаврика, спеша первым сообщить о кончине главы района.

* * *

Весть о кончине Самохвалова для простых княжских людей пришла так неожиданно, что осталась почти незамеченной. Лишь некоторые, особенно сердобольные, сетовали на судьбу, не позволившую Антону Тимофеевичу дожить до пятидесяти.

— Вот она, власть–то, до чего доводит! — говорил иной горожанин.

Совсем иначе эту весть восприняли в Княжской администрации.

В первое же утро, отправив официальную телефонограмму в Елань с сообщением о преждевременной кончине Самохвалова, Лаврик собрал актив и провел совещание, на котором довел до сослуживцев печальную новость. На совещании распределили роли на предстоящих похоронах, обговорили вопросы, связанные с церковной и гражданской панихидами, с транспортом, питанием и размещением губернских представителей и иными, более мелкими задачами. В заключение Ефим Константинович напомнил, что до новых, внеочередных выборов в местное законодательное собрание, день которых официально назначит районная дума, он обязан исполнять обязанности главы муниципального района.

Кто бы спорил. Уж о чём, о чём, а об этом положении в администрации знал самый мелкий чиновник. Так что повода для пустых разговоров не было, а Лаврик их никому не давал. Объявив закрытым заседание штаба по проведению похорон, как он громко обозначил планерку, Лаврик покинул конференц–зал, вернулся в приемную. Когда проходил мимо опечатанного кабинета Самохвалова, горделиво поду- мал: «Немного терпения, дорогой Ефим Константинович, и будешь ты первым лицом большого района, далеко не последнего в губернии!»

Водитель Антона Тимофеевича сразу перешел в его распоряжение. Еще утром, как только тот появился в приемной у секретаря, то Лаврик первым делом, пригласив к себе в кабинет, озвучил свое распоряжение:

— Отныне вы будете моим водителем! Вас, кажется, Максимом зовут? — уточнил он, хотя прекрасно знал имя само- хваловского водителя.

— Да — Максим Зарубин. А машина какая будет?

— Та самая, на которой вы ездили до сегодняшнего дня! Вопросы есть?

— Более нет.

— Тогда побудьте в приемной!

Обговорив после планерки со своим заместителем текущие дела, через полчаса Лаврик взял курс на Елань, в губернскую администрацию, узнав у тамошнего секретаря о возможной встрече с главным губернским администратором. Хотя его никто не вызывал и не приглашал, но ехал он смело, понимая, что появился весьма подходящий повод показаться губернскому начальству.

С главой администрации Петровым — крупным, представительным мужчиной, бывшим когда–то директором совхоза и считавшийся крепким хозяйственником, — Лаврик встретился в приемной в тот момент, когда тот, в распахнутой дубленке и с норковой шапкой в руке, собирался на выход и

о чем–то говорил с секретарем. Увидев невысокого, носатого Лаврика, комично улыбнулся, спросил:

— Вы, кажется, из Княжска?

— Так точно, Павел Алексеевич! — по–военному ответил Лаврик.

— Но на сегодня у нас с вами не запланировано встречи? Или я ошибаюсь? — посмотрел Петров на секретаря.

— Вы правы — такая встреча не намечалась. — подтвердила та.