Стезя

Облака

В этом доме простом и прекрасном,
В синих окнах, дрожащих слегка,
Как и прежде, под солнышком ясным
Проплывают мои облака.
Проплывают родную окрестность,
Машут веслами мимо ворот.
Отыщу ли надежное средство,
Чтоб продлить их медлительный ход?
Вот скользят на озерную пристань,
Вот в темнеющий омут глядят.
И предчувствием осени мглистой
Над моей головою летят.
Принимаю их путь безмятежный,
Понимаю их грустный привет.
И над полем, над озимью свежей,
Долго вижу их тающий след...

1973

Улица моего детства

И гусь ущипнул. И коза
Боднула и глянула тупо.
Потом загремела гроза
Пестом о чугунную ступу.
Потом в поднебесном огне
Последнюю тучу спалило.
И кто-то на рыжем коне
Промчал, как нечистая сила.
И снова, далеко маня,
Просторно проглянули пожни.
И гусь не шипел на меня,
А мирно щипал подорожник.
И весело травка росла,
Умывшись водой дождевою.
И даже коза не трясла
Страшенной своей бородою.

1982

Над Абатском

Над Абатском,
Над Абатском
Не погашены огни.
Мне никак нельзя расстаться
С деревенскими людьми,
Мимо пристани проехать,
Где течет Ишим-река.
Здесь стоял когда-то Чехов,
Поджидая ямщика.
Мимо клуба, где танцуют
Моряки-отпускники.
Дайте, парни, покажу я,
Сколько стоят каблуки!
Вот по кругу я лечу
И с девчатами шучу:
«Полюбите меня, девки,
Целоваться научу!»
Эх, не выдержит подкова
На веселом каблуке!
Вышла Оля Иванова,
Синь-косыночка в руке.
Выходила, наступала,
Под сапожками – картечь.
И куда моя пропала
Вся изысканная речь?
Пусть ведет она со мною
Непонятную игру,
Я под желтою луною
Белу рученьку беру.
Мы уходим в чисто поле,
Далеко слыхать шаги.
Только мне не хочет
Оля насовсем отдать руки...
Над Абатском,
Над Абатском
Бродят звезды января.
Мне заря велит прощаться,
Над гостиницей горя.
Вот уже над сельсоветом
В золотой трубит рожок.
Никого со мною нету,
Только зря скрипит снежок.
День подкатывает ловко
К полутемному крыльцу.
Вот и срок командировки
Приближается к концу.

1971

* * *

...Как-то был я портовым жителем.
И в деревне моей родной
Горевали мои родители:
Видно, спутался со шпаной!
Я ж суда разгружал с товарами
И в работах мужал и рос.
Грохотали лебедки тарою:
Вира! Майна! – до самых звезд.
По утрам, затянувшись «Севером»,
Как летел я на свой причал,
Где над мачтой и тонким леером
Пароходный гудок кричал!
Были дни не всегда задорные,
Были горьки и солоны,
Как тельняшек полоски, черные,
И, как вены, напряжены.
Нет, не рвал я от жизни лишнего,
А сквозь грохот и суету
Так хотел, чтоб меня услышали,
Как призывный гудок в порту.

1972