Степной дракон

Мысль о нутрии напомнила про Назара. Он ведь парню не отдал оставшийся запас, грызун был большой. И вообще, осадок остался. С одной стороны Басмач поступил вполне верно, если рассудить. Но… все же чувствовал себя виноватым. Пусть и не стал помогать в самоубийственном плане, так мог дать по башке и оттащить в тенек. Очухается, покричит, слюнями побрызгает, полезет с кулаками, словит леща и поймет. Должен был понять. Басмач откинулся на импровизированной лежанке.

После многочасового махания ломом, налившиеся кровью мышцы тепло пока держали. Но становилось уже зябко. Обтерев пот свежими портянками, поспешил натянуть свитер, иначе так и простыть насмерть недолго. Обманчивое это тепло. Получив новую порцию барахла, костер вспыхнул, по гаражу поплыла кислая вонь. Что же там разгорелось так? Басмач сморщил породистый нос, сплюнул. Сиди не сиди, а работа не волк. Отбивание запрятанных в бетон штырей – это только половина дела. Проковырявшись уже в смотровой яме не меньше часа, все же удалось вскрыть сокровищницу деда.

Освободившись от сдерживавших штырей, и дополнительного бетонирования по контуру, вся боковая стенка ямы под нажимом все того же лома, отошла. Не много, примерно на ладонь шириной. Из образовавшейся щели дохнуло прелью, сыростью, мышами и черт еще знает чем. Сырость и мыши – это плохо, очень. С трудом подтащив верстак, затолкал две ножки железного стола в просвет между плитой и полом, поддел ломом в качестве рычага и налег всем весом. Кованый шестигранный лом гнулся, скрипел об каменную крошку и в какой-то момент победил, плита и верстак, скрипнув, шлепнулись вперед. А за ним и Басмач, потеряв опору, полетел кубарем к противоположной стене. Встал, отряхнулся, выругался. Зажег приготовленный факел и заглянул в хранилище.

Ящики, залитые воском, заполненные банками специальных, сублимированных консервов, оказались буквально сожраны крысами. В труху. Вместе с ящиками и жестью банок. Да и воска там осталось пару горсточек. Тут дед маху дал, не упаковал все как следует. Но ладно, предположим, есть более чем двухдесятилетней давности консервы Басмач даже и не собирался. Лучше тех же крыс наловить. В стоящих стоймя алюминиевых, изрядно сгнивших флягах, а местами и сгрызенных какими-то чудовищными грызунами, мало что осталось.

Сохранилось штук пять емкостей. В одной, под слоем из машинного масла, затем парафина, завернутые в полиэтиленовую пленку оказались сухие супы, какие-то задубевшие до состояния камня макароны и особняком душистые пачки с лавровым листом, солью, перцем, содой. Нашлись и спички, обычные советские в огромной «семейной» коробке и хорошие, охотничьи, всепогодные. Полиэтилен с сухим горючим, капканы на зайца, волка. Высохшие, осыпавшиеся в колкую труху документы, фотографии, завернутые в сто слоев полиэтилена, стопка карт и блокнот с записями. Судя по бумаге, этим фотокарточкам и так было лет пятьдесят, когда их сюда уложили. Сохранилось мало, но все драгоценное, по нынешним-то временам.

Третья фляга удивила разобранным ружьем двенадцатого калибра. Вертя в руках раритет, одно из первых, советское, самозарядное, с выдавленной маркировкой «МЦ 21–12», Басмач усмехнулся: то густо, то пусто. Вот гулял с кастратом из СВТ, и тут на тебе, самозарядка. А патроны, поди же, в другой бочке. Со щелчком откинулся зажимной механизм на крышке, со свистом внутрь втянуло воздух.

Точно. Чуть не по самое горлышко забито. Дробь, картечь, пуля, все в заводской упаковке. Только одна оказалась раскрыта. Внутри, вперемешку, лежали красные и зеленые пластиковые цилиндрики. На картонке, шариковой ручкой был нарисованы два шарика, а между ними прямая черточка. Если прибавить к горизонтальной еще и вертикальную черту, так вообще, обхохочешься. Но дед был человеком более чем серьезным.

«Ага. Понятно. Дедовская самоделка значит», – не понять тут было трудно, патроны были снаряжены связанной картечью. Два шарика просто соединяют куском проволоки или обрезком струны, навроде боло. Дальность стрельбы, конечно, никакая, но с близкого расстояния, в помещении… Просто в фарш разорвет. Чем-то подобным, во времена парусников стреляли из пушек, сбивая противнику мачты, только соединяли чугунные ядра. Картечь, пули, и боло – стоило припасти. А дробь… Ну дробь, кого ею стрелять, уток? Так, где же те утки, не утки сейчас, крокодилы зубастые.

В последней фляге оказалось два бидона поменьше. В первом лекарства, стародавние. Пользы от них уже никакой, вред один. Только что бинты, вата, йод-зеленка. Шприцы одноразовые. Прямо богатство, хоть сейчас иди на торговище, озолотишься. Во второй продолговатая банка с желто-красной этикеткой, и надписью «Порох бездымный. Сокол». И птица та самая. Пачка капсюлей, жевело и простых «блинчиков». Горсть пуль, жмень картечи. Ну а самое интересное, три небольших прямоугольника, в пожелтевшей бумаге, но все еще не потеющие. Басмач облегченно выдохнул. Иначе бы и пятна мокрого не осталось. Брикеты с динамитом и обрезок бикфордова шнура.