Степной дракон

Время, дожди и люди поработали здесь с особым усердием. Сломано и растоптано оказалось все, что не прикручено болтами к стенам, то есть абсолютно все. Стены, кода-то любовно отштукатуренные и беленные заботливыми руками бабушки Софьи Джабраиловны, измазаны не весть чем и в особенности надписями. Чья-то нетвердая рука, а вернее палец, очень живописно, вывел стародавнее и известное слово из трех букв, и это совсем не «Мир».

Книги, целые фолианты по военной медицине и просто по медицине, когда-то заполнявшие стеллаж почти до потолка, как будто специально изорвали в труху и раскидали вокруг. Это сильно позже вездесущий ветер нанес земли, засеял травой, а дождевые капли, найдя лазейку между черепичинами, пробив потолок, обильно промочили. Басмач вздохнул. Не то чтобы он сильно удивился, нет. Разруха за последние два десятка лет добралась во все уголки человеческой жизни, тут нет чего-то нового.

Скорее… Басмач не смог понять, что именно чуть сжало сердце. Тоска по прошлому? По прошлому, когда он еще совсем маленький был просто счастлив? Причем счастье было простым от слова «совсем»: все хорошо, он с мамой приехал в гости, а бабушка что-то печет. Шипит раскаленное масло, с кухни тянет жареным и золотистым, чуть сладковатым. Калачи, точно они. Позже, ссыпанные на большом блюде горкой, еще горячие и обжигающие, чуть зернистые внутри, ведь тесто замешано на твороге. А рядом белозубо улыбается дед, мама, помогавшая бабушке, вытирает руки об чуть засыпанный мукой передник. Отец, пахнув бензином и одеколоном, садится чуть поодаль…

Сейчас тот самый стол, вернее, его трехногий труп, лежал, задрав ноги, под горкой из белоснежных осколков тарелок вперемешку со слежавшейся землей. Под ботинком опасно заскрипела половая доска, предупреждая, что вес лысого бородача для нее уже многоват. Басмач зло выдохнул, нахмурился. Он здесь не ради воспоминаний. Гараж для машины, которой у деда Усмана никогда не было, интересовал его больше, чем осколки прошлой жизни.

Стальные, из листа «четверки» ворота гаража были чуть приоткрыты. Мародеры-сталкеры, и сюда заглянули. Ну, еще бы! Дверь крепкая, замки большие – точно что-то интересное внутри!

Амбарный, основательно сгнивший замок со спиленной дужкой, так и остался лежать на бетонированной отмостке, брошенный много лет назад. Внутренний же замок на зубчатых ригелях оказался выжжен. Навряд ли автогеном, уж больно потеков застывшего железа много, да, и ту самую газовую горелку где-то взять, тяжеленную на своем горбу притащить… Жгли самодельным термитом, дешево и сердито. И приготовить легко.

Басмач усмехнулся, представив лица… Нет, не лица. Скорее потные рожи, с красными слезящимися глазами – термит горит ярко, что твоя дуговая сварка – тех бродяг, что пропыхтев столько времени наконец-то двери открыли. А там пусто. Не, ну как пусто? Немного, совсем чутка хлама, набросанного для отвода глаз, верстачок, полки с обычной гаражной утварью вроде пассатижей, рожковых ключей и тисков. Небольших и в общем, дорогих для любого коллекционера стародавностей тисков, английских «Виккерс», начала двадцатого века. И все. Опершемуся на стену Басмачу даже почудилась та отборная брань горе мародеров, что должна была прямо впитаться в кирпичные стены. А гаражик стараниями деда, был вовсе не пустой.

Помимо здоровенного, с кулак размером паука каракурта, таращившего злобные буркала с почти метрового диаметра паутины, натянутой между верстаком и стеллажом, здесь был тайник. Схрон, почти равный площади самого гаража. Дед Усман хорошо помнил продразверстку, обыски НКВД при Сталине, визиты милиции при Хрущеве-Брежневе, потому прятал наверняка. Закладка укромно расположилась под полом, вернее в самом полу. Если не знать, где долбить, то возиться с крепчайшим железобетоном можно хоть до еврейской пасхи. Басмач знал. Но для этого требовались не хитрые, но инструменты.

Первым делом стоило избавиться от соседа. Подобрав на улице булыжник потяжелее, Басмач прицелился от входа и швырнул камень. С влажным «чавк», каракурта размазало по стене. Ну, не любил он сызмальства всяких ползучих гадов, тем более тех, чей яд в десятки раз превосходит по ядовитости гадючий! Вымахавший в три раза от нормальных размеров паучок, мог вполне и сам напасть. Кстати, булыжник с буро-черными ошметками так и остался лежать в прогнувшейся паутине. На кого же паук охотился, если каменюку с половины кирпича и весом в полтора, бело-желтые тенета выдержали? Басмач поскреб пятерней затылок. Это стоило взять на заметку, ведь день давно перевалил за середину и ему придется здесь заночевать.