Степень вины

– После убийства Мария опустила шторы и более получаса занималась телом Ренсома и собой. Приспустила на нем брюки, расцарапала его, расцарапала себя. Сделав все, что могла, позвонила по 911 и лгала до тех пор, пока совершенно не запуталась. После чего, – тихо закончил он, – позвонила мне.

Последнее звучало так, будто он говорил с чужих слов. Желая смягчить впечатление, Терри сказала:

– Ренсом бил ее.

– Ну, что-то действительно происходило в этой комнате. Но совсем не то, о чем рассказывает Мария. По крайней мере, именно к такой мысли склоняется Шелтон.

Подумав, Мур спросил:

– А насколько Лиз Шелтон уверена в этом?

– Шарп настойчиво подталкивает ее к такому выводу, но, как мне кажется, настолько успешно, насколько Шелтон сама это допускает. – Пэйджит пожал плечами. – Самое большее, на что, как мне кажется, я могу рассчитывать: она не совсем уверена.

Последняя фраза снова покоробила Терри: это прозвучало как прагматическое суждение законника, а не заинтересованные размышления друга или человека любящего.

Они помолчали.

– Назови мне мотив, – сказал наконец Мур.

– У Шарп его нет, – ответил Пэйджит. – У нее есть ответ на вопрос "как", но она не может понять "почему".

Он смотрел в окно, подперев рукой подбородок. Потом спросил Мура:

– Увидел то, что нужно было?

– Достаточно насмотрелся. – Мур окинул комнату пристальным взглядом, потом заглянул в ящики столов и сказал: – Пошли.

Выйдя из номера в коридор, они остановились осмотреться. Впрочем, смотреть было не на что: несколько дверей, дымовая пожарная сигнализация, щель для почты на двери ренсомовского номера. Ничего, что могло бы прояснить дело, подумала Терри.

Она помедлила в нерешительности, боясь, что ее услышит ожидавший их полисмен.

– Чем объясняет Шарп, – обратилась она к Пэйджиту, – что Мария оказалась в коридоре перед тем, как позвонить по 911?

– Ничем не объясняет. Для нее это пока лишь противоречия в показаниях. Но не сомневаюсь, что она продолжит расследование. – Пэйджит кивком головы указал на почтовую щель. – Наверное, представляет, как Мария в эти полчаса после убийства царапала послания на заднице Ренсома и разослала потом всем своим друзьям.

Мур бросил на Пэйджита лукавый взгляд; неожиданно Терри поняла, что Пэйджит вовсе не был спокоен.

– Кстати, – вспомнил Пэйджит, – дочь Стайнгардта соизволит поговорить с нами?

– Да, но только за вознаграждение.

– Вознаграждение? Какое вознаграждение? За что?

– Вознаграждение за право проводить исследования, так она это называет. Она хранит отцовские документы.

На лице у Пэйджита появилось неприязненное выражение.

– Наверное, ей опять нужны деньги, – сухо заметил он, – ну а Марии нужно, чтобы следствие продолжалось.

Он обернулся к Муру. Мур пожал плечами.

– Купите ее, – приказал Пэйджит.

5

Карло смотрел на своих родителей – два профиля в свете свечей.

Они сидели в столовой – обед был в стадии между салатом и десертом – на одном конце длинного стола красного дерева. Тускловато горели две белые свечи в латунных подсвечниках, в их свете пурпур персидского ковра казался насыщенней, хрусталь прозрачней, комната меньше и интимнее. Карло, как хотел отец, сел во главе стола, родители – справа и слева от него.

Он украдкой посматривал на них. Разговор явно не клеился. Отец, одетый в белую шелковую рубашку и черные шерстяные слаксы, был необычайно замкнут. Мать казалась подавленной; она мало походила на ту яркую удивительную женщину, которую он видел в воскресенье. И все же она красивая, подумал Карло, просто немного грустная.

– Вы всегда так едите? – обратилась к нему Мария. – При свечах, я имею в виду.

Карло кивнул:

– Когда темно. Это у нас как бы традиция.

– А с чего началось?

– Папа, – Карло повернулся к Пэйджиту, стараясь втянуть его в разговор, – ты такие вещи всегда помнишь.

– Тебе тогда было всего лишь семь. – Пэйджит улыбнулся. – Родители хранят воспоминания, чтобы за детей рассказывать об их детстве. Например, о том, как при неаккуратной езде задним ходом переехали котенка.

– Ты задавил котенка? – спросила Мария.

Отец посмотрел на нее, и Карло увидел, что ему не хочется говорить, как человеку, которого надоедливыми просьбами заставляют покинуть мир собственных уютных мыслей.

– Нет, это сделал кто-то другой. Но день был ужасный. Машина двигалась довольно быстро, а Пушок был, скажем так, неосмотрителен. Я хлопотал над ним, пока Карло не пришел в себя и можно было объяснить, что Пушок вознесся на небеса, оставив телесную оболочку на земле. Ощущение у меня было скверное, я чувствовал себя убийцей.

Карло внутренне содрогнулся. Взглянув на Марию, пристально смотревшую на отца, он увидел, что в ответ на последнюю фразу она прищурила глаза. И вдруг, словно по мгновенному сигналу, у обоих взрослых изменился взгляд: отец как будто просил прощения, мать благосклонно прощала его. Это встревожило мальчика: его отец, образец элегантности и невозмутимости, не походил на себя.

– А что сказал Карло? – мягко поинтересовалась Мария.

– Он попросил рассказать, какие они – небеса, а спустя несколько дней у нас появился Пушок-2.

Мария улыбнулась: