Степень вины

– А вот мистер Пэйджит считает, – язвительным тоном произнесла она, – что вы пересекли линию. Когда я просила не касаться того, что выносится на закрытое заседание, после заседания, я полагала, что вы будете воздерживаться от этого же и до заседания. Или здесь есть какая-то разница, которую я не в состоянии уловить?

Шарп замерла.

– Нет, Ваша Честь, – голосом примерной ученицы ответила она. – Извините за мою ошибку.

Мастерс нахмурилась:

– Будем надеяться, что это не повторится. Продолжайте.

Но обличительный порыв Шарп, казалось, иссяк. Помолчав, она закончила:

– Ваша Честь, еще одно хотелось бы сказать в заключение. Изнасилование – большая и трудная социальная проблема. Нельзя допускать, чтобы для человека, который по-свойски обращается со средствами массовой информации, она стала своебразной палочкой-выручалочкой, чтобы подсудимая, стремясь избежать наказания за убийство, использовала выдумку, надеясь выкрутиться. – И добавила, как бы подытоживая: – То, что Мария Карелли рассказывает, не выдерживает никакой критики. То, что Мария Карелли сделала, не что иное, как умышленное убийство, и факты, несомненно, докажут это.

По тому, как Шарп держалась, было заметно, что напряжение все еще не оставило ее.

– Ваша Честь, суд должен предъявить Марии Карелли обвинение в убийстве Марка Ренсома.

Еще мгновение она стояла на подиуме, глядя снизу вверх на Мастерс, а когда, повернувшись, пошла к своему месту, сопровождаемая взглядами всего зала, Пэйджитом овладели усталость и мрачные предчувствия. Мария Карелли смотрела в сторону.

– Слушая мисс Шарп, – начал Пэйджит, – я думал прежде всего о том, что речи – это не доказательства, а слова – не факты.

Зал молчал, и Пэйджит знал, что, по крайней мере, внимание публики ему обеспечено. Но худощавое лицо Мастерс выражало неудовольствие, как будто ей были неприятны нападки на Шарп.

– Моей второй мыслью, – продолжал ровным голосом Пэйджит, – была следующая: изнасилование – слишком серьезный случай, чтобы о нем можно было говорить с той небрежностью, которую нам сегодня демонстрировало обвинение.

Он обернулся к Шарп:

– Такой же серьезный, как и избиение женщины, после которого остаются синяки, а сама женщина впадает в шоковое состояние. Это настолько важный факт, что он не мог остаться незамеченным обвинением. И тем не менее это имело место.

Пэйджит помолчал.

– Слушая пастиччо[35] обвинения, составленное из косвенных улик, я невольно вспомнил не очень радостный вечер, который был у меня год, или около того, назад. Мы решили сходить в кино.

Мастерс выразила нетерпение легким движением плеч.

– Я был с сыном. – Пэйджит обернулся к Карло и Марии. – С сыном мисс Карелли.

Мария понимающе улыбнулась ему, а Карло кивнул. Тогда Пэйджит снова повернулся к суду, как бы боясь выпустить из виду судью Мастерс.

– Фильм был об убийстве президента. Для Карло это было открытием темы. Как и вступительное слово мисс Шарп, фильм был рассчитан на то, чтобы овладеть вниманием зрителя и развлечь его.

Мастерс откинулась на спинку кресла, как бы желая получше рассмотреть Пэйджита. Любопытство боролось в ней с раздражением от неудачного начала его выступления. Пэйджит видел, как приподнялась Шарп, готовясь излить словами свой протест.

– Кинорежиссер, – продолжал он, – проявив недюжинные комбинаторские способности, умудрился связать с убийством факты, не имеющие к нему никакого отношения, и получилась мешанина из кубинского заговора, беспутных парней Нового Орлеана, реакционных фанатиков, агентов ЦРУ, создателей ракет, а президента убил вице-президент и засекретил материалы дела на тридцать лет, и все это с помощью членов конгресса и главного судьи Верховного суда.

Пэйджит сделал паузу.

– Фильм получился увлекательный. И, подобно вступительному слову мисс Шарп, целиком и полностью основанный на косвенных доказательствах.

Он понизил голос:

– Косвенные улики очень опасны, если слишком долго варятся в горячих головах обвинителей.

Пэйджит смотрел на Шарп, пока лицо у нее не окаменело от гнева.

– Кино, – холодно бросил он, – вполне подходящее место для игры фантазии, для мифотворчества. Но не зал суда.

Он снова повернулся к судье:

– Не должен суд быть местом, где можно дать волю фантазии, как нам только что продемонстрировала мисс Шарп. Не хочу в свою очередь испытывать терпение суда, приводя собственную версию. Не хочу и анонсировать сейчас все те факты, которые мы намерены предложить суду на закрытом заседании. Хочу констатировать лишь один факт и высказать суду одну простую просьбу. Факт состоит в том, что Марк Ренсом оскорбил Марию Карелли. Из-за этого она убила его, что мы и собираемся доказать. А просьба в том, чтобы суд принял во внимание следующее обстоятельство: как долго продержится при проведении перекрестного допроса версия мисс Шарп. После чего, – мягко закончил он, – я просил бы суд подумать над тем, кому можно на самом деле верить. Спасибо, Ваша Честь.

Наступило молчание, Мастерс, казалось, была удивлена тем, что он говорил так недолго. Идя на свое место, Пэйджит понял, что испытывает не облегчение, а депрессию.