Степан Разин

Искали, конечно же искали, и тогда и потом, и сокровища и переписку — ничего не нашли. В «Степане Разине и его соратниках» говорится, что Фрол нарочно всякий раз указывал неверные места — из героизма. Казнили его 28 мая 1676 года. Балтазар Койэтт был очевидцем: «...утром некоторые из свиты посланника, в том числе и я, поехали через Москву-реку на Болото, где я видел, как вели на смерть брата великого мятежника Стеньки Разина. Он около шести лет пробыл в заточении, где его всячески пытали, надеясь, что он ещё что-нибудь выскажет. Его повезли через Покровские ворота на земский двор, а отсюда в сопровождении судей и сотни стрельцов к месту казни, где казнили и брата его. Здесь прочитали приговор, назначавший ему обезглавление, и постановлявший, что голова его будет посажена на шест. Когда голову ему отрубили топором, как здесь принято, и посадили на кол, все разошлись по домам». Великолепна эта последняя фраза. Вчитайтесь в неё ещё и ещё раз, чтобы уловить дух эпохи: «Когда голову ему отрубили топором, как здесь принято, и посадили на кол, все разошлись по домам»...

Койэтт также пишет: «...мы выехали в санях, чтобы видеть голову и четвертованные останки трупа Стеньки Разина, который перед тем восстал против царя, а также голову молодого человека, которого Стенька Разин выдавал за старшего царевича или сына царя: этот последний, по прибытии сюда, также был казнён, а голова его была выставлена на показ». Вот это чрезвычайно интересно. Андрей Черкасский казнён не был. Выходит, мы были правы, с самого начала усомнившись, что он играл роль царевича Алексея? Но кто тогда этот казнённый, почему о нём больше нигде нет ни единого упоминания? Загадка эта, скорее всего, никогда уже не будет разгадана.

Что было дальше (да-да, физическая смерть Разина — это ещё далеко не конец истории): 8 июня правительство разрешило вести торговлю по Дону и Хопру; 10 июня тамбовский воевода Е. Пашков отписался о прекращении волнений в Тамбове; начиная с 9 июня несколько тысяч волжан пытались штурмовать Симбирск, но взять не смогли и в конце концов были разбиты во время одного из приступов воеводой Шереметевым. Ещё из донесения тамбовского воеводы Хованского: «И как де под Синбирском у боярина у Петра Васильевича Шереметева с тем вором был бой, и с тово де бою с тем вором на Царицын пришло воровских казаков тысечи з 2». Сообщение самого Шереметева в приказ Казанского дворца от 2 июля (Крестьянская война. Т. 3. Док. 109) со ссылкой на показания казака Луки Сергеева: «А как де, собрався всех понизовых городов жители, и он, Луканька, ходили под Синбирск и к городу приступали, хотя ево взять вскоре, идти в ыные верховые города. И как де их на приступе у города и в посылке, которые ходили против наших великого государя ратных людей, они, воры, побиты многие, а их осталось только тысечи с 3...» Далее Сергеев говорит, что все — самарцы, астраханцы и т. д. — разбежались по своим городам. Шелудяк потом, на допросах, говорил, что ходил под Симбирск «бить челом великому государю в винах своих» — и попутно «заложил» массу разного народу. Но за это упрекать его нельзя: никто не выдерживает пыток, все рассказы об этом оборачиваются мифами.

Шереметев 27 июня посылал письмо «к самарским и Самарского уезду всяких чинов к жителям и к воровским казаком, которые [были] под Симбирском и остановились на Самаре», чтобы они «били челом» и повинились (Крестьянская война. Т. 3. Док. 110). 2 июля пришёл от самарцев человек и сказал, что горожане виниться готовы. Всё лето шли потоком донесения о том, что жители мятежных городов просят прощения. Сдался Саратов. Но Царицын и Астрахань держались. Шелудяк вернулся в Астрахань; к тому моменту Василий Ус умер и правили городом стрельцы Иван Красулин и Обоимко Андреев, но как только Шелудяк пришёл, его выбрали атаманом. Весь июнь бушевала Пенза. И не только. Из материалов Темниковской приказной избы (Крестьянская война. Т. 3. Док. 80) — показания пензенских служилых людей Бориса Рыскина и Луки Иванова: «А говорили де им, Бориску и Лучке, те воровские казаки Тишка и Куземка Мордашев с товарыщи. — Идём де мы с астараханцы и саратовцы и иных понизовых городов с людьми коньми и пехотою большим собраньем с пушки через Саранскую черту к Москве». Тишка — это Тихон Маланьин, саратовец; Куземка — Кузьма Мардяшев, пушкарь из Нижнего Ломова. Тамбовский уезд, несмотря на высланную 6 июня милостивую грамоту, никак не унимался — там действовал атаман Филимон Путинцов.

Донцы, после смерти Разина осмелевшие, писали царю, что собираются идти брать Царицын и Астрахань, вот-вот ужо пойдут, но почему-то так и не пошли, хотя в Царицыне «воров» осталось всего ничего. Отписка Хованского в Разрядный приказ от 10 августа 1671 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 132): «А на Царицыне де атаман царицынской стрелец Дружинка Потапов. А с ним в Царицыне с 500 человек, и из них многие больные, оцынжали без хлеба»; сообщалось также, что Шелудяк разделил хлеб между оставшимися в Царицыне и теми, кто пошёл с ним в Астрахань, но досталось каждому с гулькин нос.