Степь 2

– Баня – дело хорошее, – оборвал его Асаргад, улыбаясь сотнику,52 – баню все уважаем. Чай не первый год ордуем по вольным степям, а к хорошему оно как-то быстро привыкаешь, Ратимир. Вот и еда в твоём доме для нас непривычная, а вона глянь одно объедение. Когда только твоя жена успела? Будто ждали гостей.

– А то, как же, – поддержал свободную и ни к чему не обязывающую беседу хозяин, тем не менее проявляя довольствие, что басурмане не только на родном языке лопочут придраться не к чему, так и ещё по-свойски заворачивают, – чай рубежный терем, не шухры-мухры. Здесь гость нежданный – дело привычное. Всегда готовы. Хоть из вольной степи, хоть из дремучего леса. Для того здесь терем и поставлен.

Асаргад не стал уточнять, кем он здесь поставлен и для чего выстроен такой высоченный забор раз всем здесь рады, к тому же хозяин встал, хлопнув по столу огромными ладонями. Гости последовали его примеру. Обед закончен, а значит разговор тем более.

Обустроили гостей со всеми удобствами. Во дворе указали на большую бочку с дождевой водой, где дозволили всполоснуться с дороги пока готовилась баня. Асаргад с превеликим удовольствием скинул с себя бронь, перевязь с оружием, разнагишался по пояс, да так и нырнул в дождевую воду с головой перегибаясь через край бочки. Прохладная вода в один миг, неожиданно ясно напомнила родные горные реки, и он поймал себя на щемящей мысли, что впервые за все годы своих скитаний захотелось домой. Не в том смысле, что к отцу, матери, а в родные края, в горы. Соскучился.

Вынырнув и не обтираясь, отошёл в сторону, давая доступ к бочке другим жаждущим умыться, уселся мокрый на траву, опёрся спиной на брёвна терема, закрыл глаза и задумался. А не пора ли снова менять жизнь, не пора ли возвращаться? Заводить семью, хозяйство. Он достаточно богат, полон сил, и амбиций ему не занимать. Уж что-что, а банду отца он подмять под себя способен, рога там всем скрутит и пообломает. А дальше? Прибрать под себя всех клановых, пробиться в вожди племени? Или осесть в городе и подниматься по лестнице власти там? Власть ему была мила. Он её жаждал. Он же особенный, а значить не ровня другим.

Асаргад уже понимал, как использовать свою одарённость в достижении поставленных целей, как подниматься над массой людей и управлять ею. Ближника долгое время никто не трогал и он, сидя с закрытыми глазами, размечтался. А что, если пойти ещё дальше, размышлял мард. Вернуться с ордой в те же Пасаргады и сесть там царём? Но для этого надо как минимум стать ордынским царём здесь, и потом ещё найти убедительные доводы для круга пойти с ним в его страну Персию, выходцами откуда числился только он, Эбар, и Гнур. Притом не просто совершить очередной налёт, а уйти из степей навсегда и придя в Пасаргады царствовать там.

Царский ближник взвесил свои силы на ордынское царство и его пробила ясная мысль, что если рассматривать все произошедшие события в этом ключе, то он явно сглупил. Ведь он мог стать царём орды, если бы выдвинул свою кандидатуру. Сотня Эбара, полсотни Гнура, да и многие другие вполне могли бы за него проголосовать. А если бы задался этой целью заранее и подбил бы под это нужных людей, то стал бы им безоговорочно. Основной орде уже претила эта эламитская клика. И тут же явственно осознал, что его непросто так отправили из стойбища, а на нужное время избавились.

Асаргад резко открыл глаза и сказал сам себе:

– Если Доникта не дурак, а он не дурак, то вернёмся мы уже к новому царю.

Но мард успокоил сам себя, мол не беда. При желании и правильной подготовке он быстро свернёт ему шею. За эламитом стоит только кучка зажравшихся соплеменников, своими закидонами сидящая у простых ордынцев уже в печёнках. Поэтому скинуть их с собственной шеи остальная орда будет только рада.

И тут же взыгравшие амбиции выдали новую, более заманчивую цель. Не нужен ему один город, он станет царём всей Персии. А для этого мало одной орды, понадобиться помощь всего степного воинства, ведь там придётся столкнуться с самим Иштувегу, царём Мидии, а на победу над ним его сил уже не хватит.

Странно, но мысль о царствовании в целой стране неожиданно стала столь ощутимой будто наяву. Ему даже показалось, что он шёл к этому всю свою жизнь, а не только что придумал сидя на траве. В сознании вскипел азарт, прокатившийся дрожью по телу, и странное, до сели неведомое ощущение испытал на себе царский ближник, словно его кто-то погладил по голове! Ощущение оказалось настолько реальным, что Асаргад вздрогнул и растеряно огляделся по сторонам, но, естественно, никого рядом не увидел.