Стены Иерихона

- Вам надо застраховаться. Вам и вашей жене. - Он вытянул руки, нащупал плечо Сяноса, потом ладонь Метки. Так и держал их обоих. Затем вдруг отпустил. Беспокойно похлопал себя по жилету. Стал судорожно рыться в карманах. Он, видно, все перепутал, так как был во фраке. Потерял? Этого он не любил.

Ему сделалось жарко. Просунул два пальца под воротник, он резал ему шею. И удивил тем Метку. Медальон он нам покажет или что? Тут он вспомнил, что переложил это в бумажник.

- Запас доброй воли. Да, да, - бормотал он, копаясь в бумажнике. - Но прежде всего: запас, - он показал большую, с часы, только потоньше, рыжую монету, - золота!

Он не обратил внимания на то, что Метке хотелось рассмотреть ее. Сунул монету в карман брюк. Вскочил. Он хоть и подумал о массе иностранной валюты, которую собрал, но мысль эта его не порадовала. Костопольского поразило, как тяжко бывает человеку, который не видит для себя иного выхода, кроме как в любви.

Тужицкий улыбался во весь свой огромный рот, выставляя напоказ клавиатуру ровненьких зубов. Еще разгоряченный, не остывший, опасаясь, что запах духов Товитки-а он весь им был пропитан-вьщаст правду, а цвет губ, которым он был обязан поцелуям, губной помаде и попыткам стереть ее, доскажет остальное, Тужицкий старался вовсю, надеясь, что люди не смогут оторвать взоров от этой белизны. Возбуждение все не проходило, его удивляло, что он никак не может прийти в себя, злился, словно на кушанье, которое, как ни тронешь, все обжигает, не видел облегчения, мысленно уносясь в ближайшее будущее. Ведь одно наслаждение подумать о том, что завтра, а вернее, послезавтра, в начале седьмого, он окажется, тут нет никаких сомнений, в постели с Товиткой; но Тужицкий был зол.

Ему неслыханно везло с женщинами, но и после первого раза со всеми без исключения, как он говорил, дело сразу же приобретало для него дурной оборот!

- Не понимаю, - поражался он, - других женщины почему-то так не держат. Как об избавлении мечтаешь о том, чтобы уйти, и, - он разводил руками, нельзя!

- Долго? - спрашивал его кто-нибудь и сам же подсказывал: - Месяц, два?

- Ну! - восклицал Тужицкий таким тоном, будто говорил, чего вы еще хотите. - Это муки-мученические, - повторял он. - Я на другой день готов улизнуть, но, увы, в течение шестидесяти дней отрабатываю то, что натворил за один.

- И всегда так? - удивилась Кристина, которой он плакался на свою судьбу.

- Нет! Иногда мне удается порвать раньше. - Но с Товиткой и не помечтаешь о сокращенном сроке.

Он чувствовал, что Болдажевская относится к тому типу женщин, которые с ребенком на руках приходят к костелу, когда бывший их любовник венчается. А семейство князей Ал1"брехтов через несколько дней возвращается в Варшаву. Он побледнел. И впрямь беда может случиться!

Бишета Штемлер, которая считала своим святым долгом просвещать юных подружек, знакомя их с важными гостями, позвала хрупкую, стройную, светлоглазую барышню, посадила ее подле Тужицкого.

- Вы знакомы? - спросила она. - Граф Проспер Тужицкий! - Потом пристально взглянула в глаза девушки. - А это, - пояснила она, - моя подруга. Мина Зайончковская.

Он позволил ей с минуту безмолвно разглядывать себя. А сам, словно на приеме у окулиста, водил глазами по сторонам.

Наконец мягко посмотрел на Мину, широко улыбнулся, умудрившись тем не менее придать лицу серьезное выражение.

- Вы вместе ходили в школу? - Он поднял глаза к потолку, словно что-то припоминал, сопоставлял какие-то факты, о чем-то раздумывал.

Ему было скучно. Но не затем позвала Бишета Мину. Так можно представлять Тужицкого кому-нибудь, кто о нем что-то знает. Но не Зайончковской, готовой отнестись к нему лишь как к интересному мужчине. Красавец! Да. Но это лишь одно из его достоинств. Пойдем дальше.

- Граф Тужицкий, - сказала она, - вы принадлежите к одной из самых родовитых семей. Вы кавалер Мальтийского ордена.

Расскажите что-нибудь об этом. Вы так чудесно это делаете.

Тужицкий молчал. Не от волнения. Каждый раз, когда ему доводилось предстать перед какой-нибудь хорошенькой девушкой во всем великолепии своей семейной славы, он непременно испытывал страх. Вызовешь ее восторг и попадешься в сети.

Опять нависнет опасность. Вляпаешься так, что будешь обязан жениться. Вот он, весь ужас жизни.

- Пожалуйста! Может, о том кастеляне, основателе храма в Новолеске.

Разве утаишь? Нужно рассказывать. Есть о ком. Время, человеческая глупость, зависть, пытающаяся навести тень на величие Тужицких. Злой дух современности, стремящийся всех остричь под одну гребенку, подтачивает деяния столетий. Клеймить мало. Всей своей жизнью Тужицкий противился этому. Из первых денег заплатил за право быть кавалером Мальтийского ордена. Переехал из деревни в Варшаву. Нанял в старом дворце шестикомнагную квартиру под семейный музей. Перевез из деревни старые ценности. Рукописи, портреты, королевские подарки. Немного этого было! И он принялся рассылать письма.