Стефан Цвейг

В том же году, когда в прессе Зальцбурга началась безобразная травля театрального режиссера Рейнхардта и драматурга Гофмансталя за их еврейство (как будто раньше они евреями не были), единственный раз за все время существования знаменитого музыкального фестиваля концерты на паперти кафедрального собора не проводились. В мемуарах Цвейг сравнивал проведение фестиваля с «олимпийскими играми современного искусства». И хотя по причине плохих отношений с Гофмансталем сам он не имел шансов увидеть свои пьесы в репертуаре летней программы, все же, отбросив личные обиды, считал, что этот фестиваль сделал их провинциальный город центром притяжения и паломничества для великих актеров и музыкантов.

Другое дело, что сам Цвейг по причине превращения Зальцбурга «в летнюю артистическую столицу не только Европы, но и всего мира» по возможности старался избегать надвигающейся шумихи, уезжая в августе на курортный австрийский город Целль-ам-Зее или в бельгийский Остенде. Или просто к родителям в Вену, или в немецкий городок Гуммерсбах, а иногда скрывался у Карла Цукмайера в Хенндорфе.

Однажды, пребывая в благодушном настроении в доме Цукмайера, Стефан набросал вместе с ним комичный фарс об особенностях Зальцбурга, намекая на превращение города из скучного провинциального захолустья в центр модных гуляний во время ежегодного музыкального фестиваля. Главная идея так и недописанной комедии заключалась в том, что местные лавочники, перекрикивая друг друга, спорят за право получения как можно большей прибыли в долларах от евреев, приехавших на фестиваль из Америки. Они их радушно встречают, лебезят и широко улыбаются, но когда стихает шумиха и толстосумы покидают город, те же «вежливые» горожане и лавочники возвращаются к своим привычным антисемитским высказываниям.

К концу 1924 года Цвейг отложил все второстепенные дела и стал корпеть над завершением новой трилогии «Борьба с демоном». Он специально ездил в Дрезден и Лейпциг для получения консультаций от Георга Минде-Пуэ (Georg Minde-Pouet, 1871–1950), главного эксперта по Генриху фон Клейсту. Сумел узнать и прояснить многие детали биографии всеми гонимого поэта, истинные причины его «звериного опьянения кровью и чувственностью», подробные обстоятельства загадочного самоубийства.

Работать над эссе об утонченном и чувственном Гёльдерлине было гораздо легче. Обилие необходимых источников ему своевременно предоставит один из штатных редакторов издательства «Insel» Фриц Адольф Хюних{339}. В Вене и Берлине у букинистов Стефан приобрел редкие издания Шиллера, Фихте, Канта и отправился в «страну Гёльдерлина» Вюртемберг, в тот самый «мягкий и ласковый сельский мир Швабии», о котором возвышенно и поэтично напишет на первых страницах: «Дом Гёльдерлина расположен в Лауфене, патриархальной монастырской деревушке на берегу Неккара, в нескольких часах пути от родины Шиллера. Этот мягкий и ласковый сельский мир Швабии – самая живописная в Германии местность, ее Италия: Альпы не давят угрюмо нависающим массивом, и все же чувствуется их близость, серебристыми извилинами льются реки, орошая виноградники, добродушие народа, смягчив суровость его алеманских предков, охотно изливается в песнях. Богатая, но не слишком изобильная земля, мягкая, но не изнеживающая природа: ремесло и земледелие, почти не разделенные, мирно живут под одним кровом. Идиллическая поэзия всегда находит родину там, где природа благосклонна к человеку… Всю долгую жизнь он стремится на эту родину, словно к небу своей души: детство Гёльдерлина – его самое ясное, самое счастливое, самое лучезарное время».

К описанию самоубийства Клейста с его пораженной раком «союзницей в смерти» Генриеттой Фогель мы обратимся тогда, когда будем исследовать причины и обстоятельства самоубийства самого Цвейга в Петрополисе. А в данный момент подробнее остановимся на портрете Фридриха Ницше, над которым Стефан работал дольше двух других эссе трилогии и за годы переписки с Элизабет Фёрстер-Ницше, посещения веймарских архивов и консультаций с разными экспертами основательно изучил все существующие документы. В прояснении психоаналитических вопросов о душевном состоянии философа и его темных инстинктах он обращался даже к Фрейду. В письме от 15 апреля 1925 года спешил ему сообщить: «Посвящение вам – не только знак благодарственного почтения: иные главы, например, “Патология чувства” о Клейсте или “Апология болезни” о Ницше, без вас не могли бы вообще быть написаны». А раз все-таки были написаны, то справедливости ради автор и посвятил книгу «Борьба с демоном» (еще переводят «Борьба с безумием») «профессору Зигмунду Фрейду, возбуждающему уму, проницательному созидателю образов посвящаю это трезвучие изобразительных опытов».