Status in statu (Государство в государстве) (СИ)

Лагерные петухи тоже жили в Стационаре неплохо и имели свои телефоны. Вот он и решил их немного потрясти. Надеялся, что они, как «обиженные», будут молчать. Но вышло всё наоборот. Когда у них по наводке Бешеного забрали телефоны, они выплеснули на него всю свою нерастраченную ярость. Им-то, действительно, терять уже было нечего, с ними уже случилось всё самое плохое, что может случиться в этой жизни. После завершения шмона и ухода ОБешников, они высказали Бешеному всё, что о нём думал весь Стационар. Оскорбляли его так, чтобы слышали все. Он стоял потерянно и прибито перед ними, а петухи орали всё громче и яростней. Дело шло к мордобою… И тогда Бешеный побежал к Ване за помощью. Но Ваня только ухмыльнулся.

– А что ты хотел? Ты здесь живёшь и всем пакостишь. Я тебе ничем помочь не могу.

И тогда взбешённый Бешеный побежал – ну, куда же ещё! – к своим в штаб. Но, к его изумлению, и там он оказался никому не нужен.

– Ты – зек. Если ты сдаёшь своих, то и нас запросто сдашь. Крепись сам. Скоро всё изменится.

И под презрительные взгляды сотрудников указали ему на дверь. Пришлось Бешеному как оплёванной собаке не солоно хлебавши вернуться в Стационар. «Вы у меня ещё попляшете» – злобно мечтал всем отомстить заслуженно униженный старшина Стационара. До него так ничего и не дошло, и он с ещё большим остервенением следил и выслуживался. Но Боги в конце концов обязательно наказывают таких людишек.

Ваня с Герой поддерживали связь постоянно через этапников и малявы. Гера держал его в курсе всех событий. Он тоже собирался на 10-ку, так как дни свиданий для туберкулёзников были только на ней. Ваня ждал своего друга и снова собирался подарить ему последние книги Карлоса Кастанеды. Самому ему казалось, что эти книги открывают перед ним более широкие горизонты и учат другими глазами смотреть на окружающий мир. Это главное, а то, что происходит вокруг нас – просто малозначимая суета. Надо научиться терпению и проще смотреть на заурядность повседневного бытия. Ване казалось, что именно это учение делает его более свободным. И парадокс: хотя лагерь зажимали всё сильней, он чувствовал себя с каждым днём более свободным.

Ваня привык муштровать себя во все времена: и в чёрные, и в красные, и, поменьше конечно, даже на свободе. Для него в сущности ничего не менялось. Он так же занимался собой, своим духовным просвещением, и только в этом находил покой и умиротворение. Он понимал: то, что должно случиться, обязательно случится. И старался быть готовым ко всему. За свою работу он особенно не держался, не тешил себя иллюзией о постоянстве бытия, осознавал, что и он, как, впрочем, и все остальные люди, не бессмертен, время у него ограничено, значит надо использовать его по полной, и всё, что возможно, успеть.

Вскоре в зону приехал и Гера. Они с Вадзыком, никого не посвящая в свои планы (это стало опасным), через Орлова затянули Геру и Мамата в «Стационар». Никто даже не успел понять, как это произошло.

Ваня решил, что его в данный момент, вполне устраивает должность ночного сторожа, чтобы его поменьше видели глаза и уши Начальника ОБ Бахи. А на место Вадзыка необходимо рекомендовать Геру. Только ему можно было передоверить это непростое дело. В зоне очень многое зависело от санчасти, и все хотели видеть там своего человека. Надо было опередить всеядного Баху, который собирался засунуть туда своих разведчиков. Геру познакомили с Орловым, и дело закрутилось. Орлов на оперативке у Начальника колонии объявил о замене Вадзыка на Геру. Тот дал согласие, и всё. Всем им пока было не до мелких дел. Заканчивался год. Нужно писать отчёты, подгонять статистику под приемлемые стандарты, отчитываться за ремонт ШИЗО и о выполнении поставленных задач.

Перед новым, 2016 годом привезли из 7-ки пацанов. Сначала один этап, потом других, и через неделю третьих. Все были в этаповских неперешитых шапках и фуфайках. Уставшие и худые, осунувшиеся и измождённые, скромные и забитые. Все понимали, что им надо отдохнуть, и никто не лез к ним с расспросами. Новоприбывшие смотрели вокруг потерянными глазами. Их не удивляли изменения, произошедшие в лагере. А изменения эти сразу бросались в глаза: все постели заправлялись уже по-белому, зеки ходили строем в одинаковой форме, в робах, о перекидах никто даже не вспоминал, отремонтированный ШИЗО с нетерпением ждал своих первых посетителей…

В общем, за три месяца лагерь перевернулся с ног на голову (администрация была другого, противоположного мнения).

Все всё понимали, но как-то затихли и притаились каждый в самом себе. Осмысливая всё происходящее, никто не хотел повторить судьбу изувеченных физически и морально пацанов, и испытать на собственной, единственной шкуре все эти омские спецэффекты.

Ваня с горечью смотрел на безжизненные лица вернувшихся из семёрки ребят и не замечал на них никаких признаков прежней, блатной бравады. Что-то главное внутри этих исстрадавшихся людей было убито и потеряно навсегда. Ваня представлял, через какой ад прошли эти бывшие «властители дум и порядков лагерных». Никому такого не пожелаешь, разве что…