Status in statu (Государство в государстве) (СИ)

Они пожали руки и разошлись: Пест – на сходняк, а Ваня отправился к себе, и случайно увидел в окно, как Баха внимательно рассматривает участников сходняка и записывает что-то в блокнот. Буквально на следующий день Голец, как старшина был вызван к Бахе за указаниями. И сразу после этого ремонтные бригады начали отделять вход в магазин от стационара, чтобы зеки не могли напрямую через стационар попасть в магазин. Наварили дополнительные заборы, исключающие возможность зекам с 10-ки попасть на 3-ку за перекидами. В ШИЗО шёл полномасштабный ремонт. «Поле чудес» перепахали и действительно засадили баклажанами. Работа кипела повсеместно.

Каждое утро всё руководство радовало своим ранним приходом обитателей стационара и работало, работало не покладая рук своих. Обыски шли с утра до позднего вечера. Хорошо знакомая зекам однообразная рутина лагерной жизни.

Голец, недолго думая, решил, что вся эта неожиданная движуха ему на руку, и, рассказывая инвалидам рождественские сказки, начал собирать с них деньги якобы на ремонт, УДО и отрядные нужды (мог бы ещё и за осмотр какого-нибудь омского водопада мзду собирать).

Пока блатные притихли, он развёл бурную показную деятельность. Красили и перекрашивали заново буквально всё.

В стационаре чуть ли не жили инспектора Отдела безопасности. Они следили за полем чудес, чтобы не было перекидов (баклажаны там ещё не выросли до съедобных размеров). Сотрудники выбивались из сил, но продолжали работать: следили за всеми передвижениями и не давали зекам времени на расслабуху. Минус был только один: изолятор ремонтировался, и. следовательно, нарушителей садить было некуда. Но работа по «перевоспитанию» всё равно кипела. Энергично взялись за дело все службы: О.Б., О.О. и воспитательный отдел. Каждое утро из штаба доносились до внимательных зековских ушей крики Пучеглазого на нерадивых сотрудников. Он орал не щадя своего голоса, грозил увольнениями, словом, приводил их в тряску душевную.

А Голец в это время собирал денежки, ходил на свиданки каждый месяц, вкусно ел, а чтобы администрация ничего не учуяла, он красил и красил. Краской насквозь провонял весь «Стационар». «Хороший понт – те же деньги».

Администрация по инерции устроила охоту на курильщиков. В зоне постепенно, но перестали курить в палатах, ставить брагу, меньше стали играть и бегать за перекидами…

Все как-то сразу притихли, но оставались ещё недобитые смотряги и блатные, поддерживающие пока воровской ход. Они по-прежнему собирали «общее», но уже с оглядкой и явной осторожностью. Но руководство колонии и это не устраивало. Оно сделало очередной ход конём: собрали на этап Яценю, Курбана и Русю в такой день, когда этапа не должно было быть.

Курбан и Яценя стояли в дежурке с вещами и не могли понять, куда они едут на этот раз. Когда привели цыгана Русю, тот быстро сообразил, что к чему, а, может и узнал от кого-нибудь. Он был небольшого роста, но юркий и цепкий. Срок у него был небольшой, всего 15 лет. Наркоту он не употреблял, и хоть и был инвалидом, старался поддерживать физическую форму в весьма туманной надежде дожить до конца своего срока. Он не хотел уезжать ещё и потому, что боялся потерять то положение, какое он имел в зоне на данный момент.

Когда при обыске сотрудники отвлеклись, он выбежал из дежурки и с максимальной для инвалида скоростью полетел на 2-ой отряд, крича и зовя при этом зеков на помощь. Но сотрудникам очень не хотелось повторения недавнего инцидента, произошедшего во время отправки первого карательного этапа, когда все возмущённые зеки собрались у дежурки. Они сразу рванули за убегающим Русей. Догнал его Андрюша Конь, здоровый такой младший инспектор (Руся как раз был ему по пояс), и чтобы цыгана не услышали другие зеки, зажал ему рот и начал душить, пока не подбежали остальные сотрудники… Было ранее утро и никого из зеков в локалке 2-го отряда не оказалось. Все мирно спали и досматривали свои вольные сны. Русю быстро скрутили и на руках унесли обратно в дежурку. Но слух об инциденте всё же долетел и до зеков, и пока те спросонья осознавали, что же произошло, внеочередной этап быстро загрузили в воронок и увезли. Ещё одна блестящая победа администрации!

Только днём до зеков окончательно дошло, что случилось в зоне, пока они спали как невинные младенцы. Опять начался ропот и приглушённое недовольство. Наш друг Толя горевал, ходил до вечера по отрядам и горланил:

– Такой лагерь отдаём!

А от фельдшеров начали просачиваться нехорошие слухи о том, что все пацаны, как и ожидалось, находятся на ИК-7 в СИ-3, самой злостной тюряге нашего ФСИНа. Да и Баха уже не скрывал ничего, а только нагонял дополнительной жути:

– Все нарушители будут отправлены на 7-ку! Там в СИ-3 отдали целый продол для туберкулёзников!

Угроза действовала. Все знали, что там творится, надеялись, верили, сочувствовали и с дрожью душевной молились за пацанов.