Стать человеком

Ковач подошел к окну, отодвинул в сторону шторы и выглянул. Было темно, нигде не видно ни огонька, как на дне глубокой пещеры, А вдруг он должен будет остаться здесь навсегда?..

 

— Ночевать останемся здесь или сразу поедем домой? — спросил Лонтаи, вытягивая поудобнее ноги.

— Вы имеете в виду сегодняшнюю ночь?

Жока взглянула на подполковника, потом снова сосредоточила все внимание на извилистой дороге. Ей хотелось немного дать отдохнуть глазам. Снегопад был таким сильным, что дальше тридцати — сорока метров ничего не было видно. Жоке пришлось сбавить скорость. Выхваченные из темноты светом фар снежинки, словно крохотные кристаллики хрусталя, ослепительно сверкали. Ветер временами достигал ураганной силы, и, когда он дул сбоку, чувствовались его толчки в дверцы машины.

— Вы верите в бога? — спросил подполковник Лонтаи, положив левую руку на спинку сиденья. Повернувшись вполоборота, он хорошо видел и лицо девушки, и дорогу.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что неплохо было бы помолиться.

— За что или за кого?

— За нас двоих и за то, чтобы получить номер в гостинице.

— Мы не будем там ночевать.

— Если господь бог услышит мою молитву, тогда действительно не будем...

Шум мотора был почти не слышен. Тишина казалась какой-то странной, волнующей, пробуждала желания, и оба чувствовали невыразимую истому, которая все усиливалась благодаря приятному теплу; разлившемуся в машине.

— За что же вы молитесь, Миклош?

Подполковник ответил не сразу. Сначала он достал из кармана сигарету и закурил.

— Боюсь, что, если скажу, вы от страха выпустите руль из рук.

— Я не из пугливых, говорите.

— Я молю бога о том, чтобы снег шел подольше, чтобы мы остановились на ночь в гостинице и чтобы нам дали один номер на двоих.

— И что это вам сулит? Будете охранять мой сон?

— Я не дал бы вам спать.

Девушка ничего не ответила. Ей нужно было внимательно следить за дорогой, так как поворот следовал за поворотом, дворники не успевали счищать налипавший на ветровое стекло снег и сектор обзора становился все уже.

— Жока, вы разве не заметили, что нравитесь мне? — спросил подполковник после недолгого молчания.

— Уж не собирается ли товарищ подполковник объясниться мне в любви?

— Нравиться — это еще не любовь.

— Вот видите! Вы зря молите бога, ведь я вам только нравлюсь, да и вы мне тоже только нравитесь. А этого слишком мало для того, чтобы я могла дать волю чувствам. Поэтому я могу спокойно спать с вами в одном номере. Если бы я была влюблена в вас, то я бы еще подумала...

Жока сняла ногу с педали газа, чтобы сбавить скорость, а потом осторожно начала тормозить. Затем она съехала на обочину и остановила машину. Теперь тишина казалась еще более полной. Жока потянулась и сделала несколько глубоких вдохов:

— Я действительно вам нравлюсь, Миклош?

— Очень.

— Тогда будьте добры, протрите стекло вот этой тряпкой, — попросила девушка, весело рассмеявшись.

Она смотрела на фигуру высокого и стройного офицера и невольно думала о том, что бы случилось, если бы они и впрямь застряли в Сомбатхее и обстоятельства сложились так, что им пришлось бы ночевать в одном номере. Тепло разморило ее. Она собиралась было нажать кнопку радиоприемника, но раздумала. «Так приятно сидеть в тишине, — решила она, — и чувствую я себя как-то странно, будто немного выпила...» Жока попыталась думать о своем брате Эндре, но не смогла: мысли ее невольно возвращались к подполковнику.

— Ух, как холодно! — проговорил Лонтаи, садясь в машину. — Потрогайте мои руки, они словно ледышки.

— Погреть? — спросила девушка и, кокетливо засмеявшись, взяла сильную руку подполковника в свои, — Бедняжка, чуть было пальчики не отморозил.

Она растерла руку Лонтаи, и от этого ей самой стало вроде бы теплее. Наконец она перестала ее тереть, но не выпустила из своей. Несколько минут они сидели не шевелясь и молча смотрели друг на друга. Тишина была такой, что они слышали даже собственное учащенное дыхание. Потом Лонтаи осторожно положил левую руку за спину девушки и немного подождал. Жока не сопротивлялась, она закрыла глаза и позволила Лонтаи обнять себя.

Они поцеловались.

 

Литературный вечер удался на славу. Особенно большой успех выпал на долю молодого поэта Шандора Тормы, который каждый раз, перед тем как прочитать свое стихотворение, высказывал довольно смелые мысли о жизни, о политике в области культуры.

За ужином стареющий поэт Золтан Поок сидел напротив Жоки и ее спутника. По привычке он расхваливал себя, причем делать это начал задолго до своего выступления, пропустив несколько рюмок коньяку. Вскоре хмель ударил ему в голову. Правда, собравшиеся на встречу не поняли, что блеск глаз стихотворца вызван отнюдь не его поэтическим вдохновением, а двумястами пятьюдесятью граммами алкоголя.