Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Ради этого-то древа Ангел Господень на всякое лето сходил в купель оную и возмущал воду, омывая сие древо, причем подавалось исцеление тому болящему, который первый входил по возмущении в купель. Когда же Христос Господь наш, приняв на себя человеческое естество, «на земли явился и с человеки поживе», евреи, взявши Его и предав на распятие Пилату, искали для креста самого тяжелого древа, чтобы тем отяготить более Христа; увидев же вышеупомянутое древо, пропитанное водою Овчей купели и потому весьма тяжелое, извлекли его оттуда и отдали на сделание из него Креста, который потому и оказался столь тяжелым, что потребовалось, дабы кто-нибудь помог Иисусу в несении оного. «И задели Симону Киринейскому понести крест Его».

Пол храма выложен каменною мозаикою; на ней показывают кровавые полосы; по преданию, это следы крови избиенных здесь сарацинами иноков. Время этого события положительно неизвестно, но еще доселе совершается в монастыре Св. Креста общая память святых мучеников из грузин, бывших в Иерусалиме и разновременно пострадавших там за православную веру; имена некоторых из них внесены в прологи Грузинской Церкви, каков, например, один из настоятелей Крестной обители священномученик Лука из рода князей Абашидзевых, который, будучи взят турками по некоторому маловажному происшествию, случившемуся в его монастыре, и отказавшись принять предлагаемые ему почести, богатство и звание эмира, если он отречется от веры, по многих истязаниях был усечен мечом во главу.

В одном из соборных (упраздненных) приделов хранится собрание грузинских рукописей (остаток древней монастырской библиотеки), между которыми без сомнения есть драгоценные материалы церковной, а может быть и исторической письменности; они свалены грудою на каменном полу, без всякого порядка, покрытые пылью веков. Роясь в них из любопытства, с разрешения моего проводника, я отыскал здесь две-три славянские рукописи и между ними одно на пергамене Четвероевангелие Апракос XIII века, болгарского письма; ближайшим следствием моего внимания к этой рукописи было то, что она получила более сохранное место в библиотеке Крестного училища, которая состоит из нескольких сот номеров книг преимущественно греческих.

Под престолом в полу сделано отверстие (рупа), обложенное серебром, к которому прикладываются богомольцы, а сквозь него показывают место, где росло древо, посеченное на Крест Господень; желающие сходят со свечами в самую пещеру, находящуюся под алтарем, но там кроме камней, означающих то место, ничего не видно.

Во втором ярусе устроены вновь здания, служащие собственно для помещения духовного училища: классы, комнаты для занятий вне классов и спальни воспитанников отдельные, большая зала для экзаменов и актов и столовая. Все заведение содержится в неукоризненном порядке и чистоте, по точному образцу Халкинского богословского училища, один из воспитанников коего и заведывает училищем в звании ректора оного; ему помогают трое учителей, из которых один вместе и помощник его по надзору за воспитанниками, число коих не превышает сорока человек. Все они одеты в подрясники, рясы и камилавки, как наши рясофорные послушники, потому что все готовятся и действительно поступают на служение Церкви. Большинство воспитанников состоит из природных греков, но есть между ними и несколько арабов. Преимущество в пользу греческих юношей объясняется стремлением к национальным интересам, как и в Константинополе, хотя нельзя не заметить, что здесь оно извинительнее, чем там. Если арабы не могут забыть, что Иерусалимский Православный Патриархат был некогда в руках их племени, то и греки справедливо могут ссылаться на то, что время это было самое бедственное в его истории. По неискусству в делах церковного управления и от злоупотреблений, проистекавших из права наследства в имуществе духовных лиц их родственников, при врожденной как бы арабскому племени алчности к деньгам, – арабский Патриарх и их клир довели святогробскую казну до крайнего оскудения, которым не преминули воспользоваться латины и армяне; к этой-то бедственной эпохе относится отторжение у православных разных Святых мест, из которых одни с тех пор и остались навсегда во владении латин и армян, а возвращение других стоило грекам больших усилий и тревог. Это-то и понудило одного из греческих Патриархов Святого Града (Германа) обязать своих преемников клятвою не принимать в Патриархи иноков арабского племени.

Такая исключительность хотя и готовит в будущем Иерусалимской Греческой Патриархии те же самые затруднения, в каких теперь находится Константинопольская Патриархия (по причине ее распри с болгарами), но зато, повторим, причины, на которых основана она здесь, более справедливы: она оправдывается, как мы видели, историческим опытом, тогда как в Константинополе она не оправдывается ничем, кроме своекорыстных стремлений греков к церковному преобладанию в пользу своего племени и несбыточными мечтами о восстановлении Византийской империи, – идея, могущая назваться скорее обширною, чем великою.