Старый дом под черепичной крышей

– Это ошибка на пути к хорошему и доброму, – проговорил Пустолай.

– Здорово вы оправдываете хулиганские действия подростков, – вмешалась в разговор Дуня. – А по мне из добрых побуждений нанесено зло или нет, зло оно всегда остаётся злом в какие бы оно одежды не рядилось. А почему они нас спасают? Спросите. Так потому, что случайно оказались наверху. И так бы сделал каждый из нас, если бы был на их месте.

– Ты, Дуня, почему-то здесь случайно не оказалась, да и каждый из нас, кто сидит в этом ящике,– заметил Пустолай.

– Друзья! Не будем спорить, – промяукал Мурлотик. – Как я понимаю, этот вопрос философский, отложим его решение до лучших времён, тем более условия в этом ящике для философских споров не самые подходящие.

– Правильно. Вы, сначала, выйдите из этого ящика, а потом рассуждайте и спорьте, – поддержал кота Заступник. Все замолчали и стали ждать.

Глиняшки в ящике притихли, Гуделка и кентавр продолжали искать на чердаке подходящий инструмент, чтобы открыть крышку ящика, а в это время по Большой Горной улице не торопясь двигаются Антон и Костя, приглядываясь к домам и заходя во всевозможные тупички, улочки и проезды. Как мы уже знаем, они заняты поиском старого дома под черепичной крышей. Дом от них находится совсем рядом, он уже в пределах видимости, но они пока этого не знают.

....................

– Что он сказал про место, где нашёл камешки? – спросил Костя, – когда братья, изрядно притомившись, в хождениях по Большой Горной улице, зашли в один двор и только хотели от усталости прилечь на травку и отдохнуть, как увидели под вишней лежащего бородатого человека. Лицо его было закрыто шляпой, на нём был старый видавший виды клеёнчатый фартук, а рядом стояла, прислоненная к покосившемуся забору, метла.

– Давай его про дом спросим, может быть чего знает? – сказал Костя шёпотом, и осторожно приблизился к лежащему человеку.

– А если он умер? – боязливо сказал Антон. – Вдруг это мертвец?

– Вряд ли…

– Шляпу давай скинем.

– Заругается…

– А если мёртвый, то не заругается…

– Я боюсь…

– Поднимай…

Костя осторожно поднял шляпу и в этот момент лежащий, а это оказался средних лет, с бородой и усами человек, вдруг открыл один глаз, повращал им, потом открыл другой и спросил, глядя на ребятишек:

– Чего надо?

– Мы дом ищем, – промямлил испуганно Антон и сразу спрятался за спину брата.

– А меня чего тревожите? Ищите, ну и ищите себе на здоровье… – и закрыл глаз.

– А вы кто? – спросил Костя.

– Дед Пихто…

Мужчина вдруг неожиданно принял сидячее положение, поправил шляпу и продолжил:

– Теперь можно сказать, никто. Вот так-то, плюнуть-нерастереть.

– Как это никто?

– А вот так, паря,… был дворник Никита, а стал господин никто… вот так, людишки-человечишки.

– Непонятно… – почти в один голос сказали ребята.

– Чего тут не понять, – сплюнул зло Никита.– Был двор, был забор как забор, а сейчас одна крапива с Глебучева оврага лезет, да гнилые доски с ржавых гвоздей срываются. Их даже отламывать не надо, сами падают. Нету уже двора, что раньше был, одни старухи да старики столетние и дома у них такие же древние. Малых деток раз, два и обчёлся. Э-э-х, жизня! – Не хотят людишки иметь малых деток… не хотят. Желают в вольной вольности жизнь проводить, ни забот, чтоб тебе, ни хлопот. Жить хотят по высокому стандарту. А кто, спрашивается, этот стандарт разработал и установил? Сами и установили. «Множтесь» – сказано, а они не множатся, самовольничают…

– А мы дом ищем, – шмыгнув носом, проговорил Антон.

Человек, назвавшийся Никитой, прервал монолог и больше из профессионального любопытства, чем из надобности спросил, снова ложась под вишню и надвигая на глаза шляпу:

– Вам дом, зачем?

– Бабушка в нём одинокая живёт, дом черепицей крытый.

– Черепицей, говоришь,… бабушка живёт. – Дворник почесал ухо, сдвинул шляпу и, глядя на ребят, прищурился. – Из пионеров что ли? Тимуровцы… или как вас там теперь?…

– Да, не… – начал Антон, но брат его дёрнул за рукав и вовремя.

Никита вдруг снова рывком сел и сказал:

– А я тоже, ребята, бывший пионер, давно это было… И тимуровский отряд у нас был – глаза его оживились. – Всё поломали… гат-паразит, всё через колено и через меня, Никиту, переехали… вот и всё… плюнуть-не растереть. – Он немного помолчал и сказал:

– Все мне Никите желают сделать хорошо, и коммунисты и профессионалисты и филателисты и прочие исты…, а от чего мне Никите хорошо, того не спрашивают… Вот так гат-паразит. А мне может быть под вишней лежать хорошо,… я может быть от этого кайф ловлю,…а? Меня от этих немецких газончиков может скука берёт, я может, глядя на эти газончики,… удавится хочу. А они: «делай, Никита, газончики…» тьфу плюнуть-не растереть. Русскому человеку предначертано о душе заботиться, а не рай на земле устраивать… вот.

– А почему вы рай не хотите на земле? – спросил Антон.

– Молодец, уважаю…. – Дворник ласково посмотрел на Антона. – В корень зришь. Хочешь знать почему я земного рая не желаю? Отвечаю сразу и без запинки – скушно.

– Почему скушно? – спросил Костя.