Старый дом под черепичной крышей

– Да, – так же тихо ответил профессор и, вздохнув, добавил. – Вот так оживают легенды, дорогой игрушечник. На свете всё взаимосвязано. Никто не знает, где кончается легенда, а где она берёт начало, равно как не знает, когда она оживёт. «В жизни, друг Горацио, такое бывает, что и не снилось нашим мудрецам», – произнёс он с большой скорбью. Старый профессор плакал и не скрывал своих слёз.

– Я же не хотел, – говорил, оправдываясь, Юра. – Я же наугад стрелял, вдогон.

– А пуля попала точно в голову, – сказала Муза Карповна, указывая на тёмное пятно между ухом и глазом зверя. – Думаю, что он во время выстрела обернулся, иначе бы пуля попала ему в затылок.

– Как же так,… я едва отстреливаю норму, у меня со стрельбой не ахти, а тут? – говорил, чуть ли не плача, Юра.

– Це, такое бывае, – сказал, присев рядом, Канивец. – А у меня наоборот, всэ в дэсятку, с какого положения нэ выстрелю, а як смотр, так мажу, всё молоко моё.

– Да нет, вот подтянуться, отжаться, пробежать, сколько угодно, а стрелять не очень… – оправдываясь продолжал говорить Митин, заглядывая в глаза обступившим их водителям автомашин и милиционерам, как бы, ища у них поддержки или оправдания.

– Пойдёмте, профессор, – сказал Пал Палыч, поднимая Позолотина.

– Да, да, нам надо ехать, – сказала майор Городец. – Оставшихся пострадавших определим в сазовскую больницу. Я созвонилась с главным врачом. В клинике, нас ждут.

– Вы езжайте, – сказал Вениамин Павлович, а я тут последнюю ночь переночую.

– Зачем? Мы вас устроим, ваши подвиги уже не к чему, – проговорила Муза Карповна.

– Это надо науке, – товарищ майор, – проговорил твёрдо Позолотин. – Мне необходимо рано утром осмотреть зверя. А к вам большая просьба – выставите около него охрану. Мало ли что,… собаки бродячие порвут…

– Да, да… вы не беспокойтесь,… мы всё сделаем, – заверила Городец и тут же подозвала к себе капитана Каневца и приказала с убитого животного не спускать глаз.

– Не волнуйтесь, товарищ майор, всё будет сделано в лучшем виде. – Ответил капитан.

Юра протянул пистолет и китель Музе Карповне. Городец взяла оружие и сказала: – Этого мерзавца мы десять лет искали, а он на свалке окопался, – и она кивнул в сторону, где лежало тело Симы. – А стрелять мы тебя, младший лейтенант, научим, – и они с Юрой пошли к вагончику.

В это время на территорию свалки въехали милицейские «Жигули». Из машины вывели в наручниках Фому Фомича и Синеволосую и повели на допрос в автобус. После них вышла и Мария Васильевна Сорокина.

– А ты чего сюда приехала? – спросила подругу Городец.

– Так мои же здесь, подопечные…

– Живые, здоровые твои подопечные, – проговорила Муза Карповна. – уезжать отсюда не хотят, говорят, что здесь до утра останутся. Поговори с ними, возможно стресс так действует, они сейчас придут, в кустах зверя убитого рассматривают, – и она вкратце рассказала Марии Васильевне произошедшую историю.

– Нет, Муза Карповна, пусть ночуют здесь, – сказала, выслушав Городец, Мария Васильевна. – Новые события и обстоятельства снимут стресс лучше любого лекарства. Уложим мы их сейчас на больничную койку, ну и что? Будут лежать, нагонять на себя страхов, да содрогаться от воспоминаний и представлений возможно совсем иного исхода. Нет, пусть будут здесь, среди вооружённых мужчин. Я бы посоветовала дать им по разу выстрелить из табельного.

– Ты что говоришь?

– А то, товарищ майор, я говорю, то что надо… Клин клином вышибают… Пусть ночуют. Я с ними младшего лейтенанта оставлю, а сама поеду родителей предупрежу, чтоб не волновались.

– Что родителям скажешь?

– Придумаю чего-нибудь правдоподобное. – Знаешь, в таких случаях для родственников хорошая добрая неправда полезнее, чем вот такая …– она не договорила, а только кивнула в сторону лежащего на краю оврага контейнера.

– Тебе виднее, подруга, это по твоей части.

– А как там директор со своей красоткой? – спросила Мария Васильевна.

– Упираются, но раскрутим. Тараканов думает, что Сима жив. Пусть думает. Он уже сейчас стал на него всё валить. Дело сделано, дальше дело техники и времени. Только меня сейчас не это интересует.

– А что тебя интересует?

– Меня интересует зверь.

– Не тот ли, что на мусорной куче лежит?

– Этот меня уже не интересует, хотя тоже человек.

– Я тебя, подруга, не узнаю, – удивилась Мария Васильевна.

– Я и сама себя не узнаю,… ночь, свалка, труп и ожившая во времени и пространстве сказка,… это не так просто переварить…

К омоновской машине сходилась оперативная группа. Усатый капитан снял оцепление. Омоновцы, переговариваясь и подталкивая друг друга, залезали в фургон.

– Жаль, что я не могу ходить, – сказал Пегас, – глядя в окно вагончика.

– А мне что-то и смотреть не хочется, – ответил Муха. – Он был явно не в себе и всё время молчал, да косо посматривал на окружающих, наконец, вышел из вагончика и сел на перевёрнутое ржавое ведро.

– Ты что, не радуешься, что люди живы остались. Вон Антоха с Костяном идут целые и невредимые, – сказал Пегас.

– Так они пусть и радуются, что целые, а я-то тут причём?