Старые мастера

«Корова, смотрящаяся в воду» представляет собой этюд яркого света, написанный в разгар прекрасного летнего дня. Эта очень известная картина в действительности — можете мне поверить — чрезвычайно слаба, бессвязна и осложнена желтоватым освещением, которое хоть и изучено с неслыханным терпением, но не становится от этого ни интереснее, ни правдивее; оно производит впечатление неуверенности и тягостного прилежания. Я обошел бы молчанием эту ученическую и наименее удачную работу Поттера, если бы даже в этом бесплодном усилии не сказалась удивительная искренность человека ищущего, еще не знающего всего, но желающего все понять и отдающегося работе с тем большим рвением, что дни его сочтены.

Взамен этого, не отклоняясь от Лувра и Нидерландов, я приведу две картины Поттера, уже позволяющие признать в нем зрелого художника и являющиеся произведениями искусства в самом лучшем и высоком значении этого слова. Интересно отметить, что одна из них относится к 1647 году, к тому самому году, когда он закончил «Быка».

Я говорю о луврском «Маленьком постоялом дворе», значащемся там в каталоге над названием «Лошади у дверей хижины». На картине изображен вечер. У колоды с водой стоят две лошади, распряженные, но в сбруе: одна из лошадей гнедая, другая — белая, изнемогающая о. т усталости. Возчик только что зачерпнул воды в реке; он подымается по крутому откосу берега, в одной руке держа ведро и подняв другую. Силуэт его мягко выделяется на фойе неба, на которое закатившееся солнце посылает свои отблески. Эта картина — единственная в своем роде по вложенному в нее чувству, по рисунку, по таинственной силе производимого впечатления, красоте тона, чарующей одухотворенности и проникновенности письма.

Другая картина написана в 1653 году, за год до смерти Поттера. Композиция, живописные пятна, накопленные знания, не покидающее автора простодушие, твердость рисунка, сила руки, меткость глаза, прелесть исполнения — все это создает замечательный во всех отношениях шедевр. Галерея Аренберга, владеющая этой драгоценностью, не содержит ничего более совершенного. Эти два несравнимых произведения, если вникнуть в них, показывают, что хотел сделать Поттер и что он, несомненно, сделал бы с еще большей полнотой, если бы успел.

Мы уже говорили, что всем накопленным им опытом Поттер обязан лишь самому себе. Он учился изо дня в день, всю жизнь. Смерть подстерегла его — мы не забудем этого — раньше, чем он кончил учиться. У него не было ни учителей, ни учеников. Жизнь его была слишком коротка, чтобы уделять еще время преподаванию. Да и чему бы он обучал? Манере рисовать? Но это искусство говорит само за себя, и научить ему невозможно. Композиции и пониманию эффектов? Об этом Поттер сам едва догадывался в последние дни своей жизни. Светотени? Ее преподавали во всех мастерских Амстердама, притом гораздо лучше, чем ее применял сам Поттер; повторяю, зрелище сельского пейзажа Голландии открывало ему эту область живописи лишь постепенно и далеко не всегда. Искусству составлять палитру? Но мы видели, с каким трудом ему удалось овладеть своей собственной. Что же касается технических приемов, то он не мог рекомендовать здесь больше того, что показывали его картины.

Паулюс Поттер писал прекрасные картины, но не все они являются прекрасными образцами живописи. Скорее, он давал хорошие примеры, и вся его жизнь — лишь превосходный совет.

Более чем кто-либо другой из художников этой правдивой школы, он учит бесхитростности, терпению, осмотрительности, постоянной любви к истине. Это, может быть, были его единственные, им усвоенные заповеди: только их он и мог передать дальнейшим поколениям. В этом вся его оригинальность и все его величие.

Горячая любовь к сельской жизни, открытая, спокойная, не омраченная никакими бурями душа, крепкие нервы, глубокая и здоровая восприимчивость, изумительный глаз, способный к точным измерениям, вкус ко всему отчетливому и ясно выраженному, равновесие форм, точное соотношение объемов, инстинктивное понимание анатомии и, наконец, первоклассное построение формы — вот те качества, которыми был щедро наделен Паулюс Поттер и которые один современный мастер назвал честностью таланта. Нужно отметить еще врожденную склонность Поттера к рисунку и притом такую жажду совершенства, что художник надеялся только в будущем писать хорошо (хотя ему уже случалось писать отлично), и, далее, поразительное уменье расчленять работу, непоколебимое хладнокровие в преодолении трудностей, утонченность натуры (если судить по печальному и страдающему выражению его лица), — именно таким был этот молодой человек, единственный для своего времени и неизменный при любых обстоятельствах. Таким он был с первых дней своих неуверенных исканий, таким остался, когда писал свои шедевры.

Как редко встречаешь гения, порою лишенного таланта! И какое счастье восторженно лицезреть столь простодушного человека, все богатство которого — природный дар, любовь к истине и страстное стремление к совершенствованию!

Терборх, Метсю и Питер де Хох